Посвящается участникам
форума работников милиции.
С уважением!
От автора
Не думала я, что буду писать по Буслаеву. Идеи оттуда тащила, не спорю… Но после прочтения третьей книги сериала очень захотелось пофантазировать о судьбе Иры – девочки-инвалида, ставшей валькирией – и как-то вознаградить её за все разочарования. А потом получилось так, что и страж Света, хулиганистая Дафна, оказалась в центре повествования. Она мне почему-то очень близка, особенно если мысленно поставить её в те рамки, что я задала в своём новом опусе. Для этого, правда, пришлось здорово перекроить авторский мир. А все совпадения с миром реальным случайны и ни в коей мере не вызваны желанием кого-то обидеть…

Ира
Всё теперь по-другому. Можно не скрываться, не бояться небесной кары. Некогда любимый человек больше не служит Мраку. И теперь они, Мефодий Буслаев и Ирина Энгельгардт, сотрудники смежных подразделений Канцелярии Света.
Четыре года назад случилось то, что было предсказано. Любовь, которая перевернула мир. Борьба между Светом и Мраком давно уже зашла безумно далеко и угрожала обрушить всё мироздание. И потому только, что все они, участники событий и носители Сил, слишком долго оставались детьми. Надо было перешагнуть рубеж восемнадцатилетия, чтобы всё смогло измениться. Тогда та противная девчонка со светлыми волосами, беглый страж Света, бывшая на деле законспирированным агентом, смогла заявить на весь мир, что узаконивает свой давно сделанный выбор. Берёт в мужья смертного, но отмеченного таинственными и страшными способностями – Мефодия Буслаева, которому ещё давно, спасая ему жизнь, надела на шею шнурок со своими крыльями. Обрекая себя тем самым на любовь, связывая с этим человеком свою вечность. Объявляя о предстоящей свадьбе, девчонка Дафна только делала следующий, абсолютно логичный шаг в своей судьбе. Раньше, пока она не связалась с миром смертных, тысяча лет пролетала для неё как один людской год. А после своего решения Дафна постепенно начала превращаться в обычную девчонку. И вот, дожив до земных восемнадцати – она сделала шаг. Она знала о том, что после этого лишается бессмертия и всех сверхъестественных способностей. Но лично для себя она всё давно решила. А поступок её должен был изменить – и действительно изменил! – баланс сил в мире. Поборники Мрака, снесённые мощной волной высвободившейся чистой энергии, забились в щели и затаились надолго. Буслаев во всеуслышание объявил, что с тёмными силами больше не водится…
Интересно, счастлив ли он с девчонкой, которую он вовсе не просил жертвовать ему всем? Что касается Иры-валькирии, то на тот момент она бы тоже с наслаждением отдала Мефодию всё и даже больше. Ведь после долгих лет в инвалидном кресле судьба одарила Иру бессмертием и разнообразными способностями! Но только смерть грозила всякому, кому она обмолвилась бы хоть словом о своей прежней, немагической жизни. А отсюда ясно следовало: никто из тех, кто знал её как просто Иру, не должен был пересекаться с ней как валькирией…
Вот теперь, по эту сторону непростой свадьбы, всё совсем по-другому. Запрета больше не существует. Жизнь утратила таинственность. Осталась служба – заформализованная, на первый взгляд размеренная, а на деле всё равно непредсказуемая. Ведь до полной победы светлых сил ещё очень далеко!
Теперь они, Ира и Мефодий, могут снова общаться – и в память старой детской дружбы, и вследствие пересечения служебных интересов. Им вдвоём не скучно, и – ничего личного! Ире давно уже не больно. В последний раз ей было больно в тот памятный переломный день. А потом стало как-то даже всё равно. Отболело, отгорело, даже не сменилось ни на что – просто ушло. Оставило по себе пустоту и воспоминания сродни тем, что храним мы об играх и прочитанных в детстве книгах. А вот дружба – это навсегда! И пусть кто угодно говорит что угодно!

Дафна
– Э-эй! Просыпайся, друг прекрасный! Люди уже встали и есть хотят, а ты… Ай, букабр, не таскай меня за волосы!
Над головой бывшего стража Света маячил, встав в кроватке, Буслаев-младший, почти полутора лет от роду, с самым обычным именем Михаил и без малейших признаков каких-либо паранормальных способностей. Если не считать, конечно, того, что он был самым умным и замечательным малышом на свете. Только вот иногда очень утомительным…
– Сейчас, маленький, – Дафна сонно покосилась на часы. Через семнадцать минут можно вынимать из горячей воды пакет с молоком и переливать в бутылочку. Очень кстати проснулся букабрик от того шума, который она подняла ради его отца. Хоть она сама, Дафна, не провалится в сон, пока будит Мефодия. Она снова потрясла мужа за плечо: – Меф! Ты. Опоздаешь. На службу!
– Ммм… Да, да. Сейчас встаю!
«Сейчас» продолжалось чуть дольше тех семнадцати минут. Держа на коленях Мишутку с бутылкой, Дафна взывала к чувству справедливости:
– Люди уже едят! А ты что?!
Ещё минут через двадцать бывший страж Света сидела на кухне, поёживаясь в ночной рубашке. Уже непохожая на ту девчонку с чёрными пёрышками в крыльях, которая когда-то покинула Эдемский сад. Да, по-прежнему красивая, но не в том уже роде, чтобы смотрели вслед на улицах и гадали, с каких небес спустилось сие создание. Лицо усталое, под глазами глубокие тени – а сами глаза всё равно огромные, удивлённые, в любую погоду отражающие то, далёкое небо. Изумляющие своей голубизной. Роскошные белокурые волосы за ночь пришли в художественный беспорядок – молодая женщина так и спала, не вынимая заколки, скрепляющей пучок. После родов Дафне посчастливилось не располнеть, но всё равно ходила она уже не как летала, и тонкие руки незаметно налились силой. И вся она округлилась, стала женственнее, мягче – и основательнее… Сейчас бывший страж грызла печенюшку и сонно прислушивалась к тому, как попискивает в кроватке Мишутка, готовясь – как мама сильно надеялась – ещё доспать.
Буслаев выглянул из ванной. Двадцать два года, а так легко себе представить и вспомнить, каким он был в неполные тринадцать, когда они только познакомились. Те же длинные светлые волосы, не напитанные, правда, уже злом и вполне могущие быть остриженными, только Мефодий привык уже собирать их резинкой в «хвостик». Тот же сколотый передний зуб. И глаза – светло-зелёные, все их называют хитрыми и немногие видят во взгляде внутреннюю силу…
– Ты чего не ложишься?
Дафна округлила глаза и ответила слишком вредным голосом:
– А посуду прокипятить?
– А-а… Бедная.
– Ну это ты бедный… Я ещё рассчитываю сегодня выспаться!
…Надеялась она, как оказалось, напрасно. Мальчик, впрочем, хлопот ей не доставил – когда она вернулась с кухни, он уже крепко спал. «Маленькая масявочка!» – мысленно умилилась Дафна и забралась под одеяло. Жуткий котище Депресняк, плод романа адского монстра с райской кошечкой, тут же стал устраиваться у хозяйки в ногах, пытаясь урчать. Всё было тихо и мирно, и молодая женщина приготовилась смотреть красивые, интересные сны. Но тут за стенкой начали сверлить. С такой силой, будто вгрызались не в бетон, а прямо в череп.
Проклятие! Хвала всем небесам, что ребёнок спит как ни в чём не бывало. Но вот самой Дафне испортили всё – и отдых, и настроение. Руки чесались начертить руну неслышимости. Но хоть обчертись – ничего это не дало бы. В который раз подкрались нехорошие мысли: не будь Буслаева – она бы… Крокодилы несчастные зелёные! Усилием воли Дафна переключила злость на соседей. Пойти к ним поругаться? Да вообще-то они в своём праве, время к девяти, они не обязаны применяться к экзотическому распорядку дня буслаевской квартиры. В которой тоже шуму хватает, и в самые неурочные часы.
И всё равно – проклятие! Нарисовать бы сейчас на стене какого-нибудь монстрёнка, чтобы ожил и пробрался в соседнюю квартиру! Да, в прежние времена за такое сразу турнули бы из стражей. А теперь всё едино…
…Буслаевы жили в около-ведомственном, «канцелярском» доме. Квартиру, где Мефодий обитал с рождения, давным-давно разгромили боевые маги. Буслаевской мамаше вскоре после этого, даже параллельно с этим, посчастливилось выйти наконец повторно замуж и уехать в Америку. Меф и Даф несколько лет мотались Бог знает где, переходя из обычного мира в магический и обратно. Но, конечно, силы Света не могли после переломной свадьбы не обеспечить молодую пару жилплощадью. В этом доме Канцелярия контролировала несколько квартир и некоторых жильцов – среди них попадались очень непростые птицы. Так что даже если и можно было бы создать чудище – делать этого явно не стоило.
Успокаивая себя такими рассуждениями, Дафна встала, спихнув ненароком с одеяла своего неправильного котика. Пошлёпала босиком на кухню, попила воды. Развесила одну порцию белья, зарядила стираться следующую. Вернулась в комнату, накинула халат и уселась за компьютер. После рождения ребёнка бывшему стражу только и осталось для себя, что Интернет. Героине мирового масштаба открывали доступ во многие уголки магической Супер-сети, но Дафне больше нравилось бродить по обычной, «лопухоидной». Разве она теперь не одна из них? И тем веселее валять дурака, ходить по лезвию бритвы, скрывая своё непосредственное отношение к непридуманному потустороннему миру. Участвовать в различных «ролёвках», усмехаясь над фантазиями обычных людей. Даже здесь, на Найде, где чудеса рядом, многие имеют совершенно неверные представления о силах Света и Мрака…

Мефодий
– И чего?
– Привет, Даф, не мешаю?
– А я ни черта не делаю, одной рукой в Интернете сижу, другой за букабром приглядываю.
– Ясно… Что он делает?
– Депресняка гоняет, поливает его водой из поильника. А тот – представляешь? – даже не шипит!
– Ну понимает, видимо, что это ребёнок и чего с ним связываться… Слушай, я сегодня задержусь – у нас тут встреча со смежниками, большой слёт из самых разных мест…
– А, да ради Бога! Всем от меня огромный привет! Только не приходи в свиноёжском виде!
– Уж постараюсь!
– Вот постарайся! Всегда тебя ценила за то, что ты норму знаешь!
– Ладно. В магазин сегодня точно не успею, но что тебе материализовать?
– Ммм… Ну шесть пакетиков молока, это маленькому, а мне – что-нибудь погрызть…
– Ладно. Ну целую.
– И я тебя целую, ты с лапками!
С обоих концов линии раздались воздушные поцелуи.
– Как же тебе повезло с женой! – не удержался от восклицания буслаевский сослуживец, когда Мефодий нажал на телефоне «отбой». – Моя бы такой скандал устроила! Мне чтобы с друзьями пива попить – надо ей врать про подработки и спецзадания!
– Сочувствую. Твоя Ната, урождённая Вихрова, не сахар.
– Не то слово! Сама одним движением брови может охмурить любого, хоть и говорит, что ей это нужно исключительно из любви к искусству. А от меня требует, чтобы ходил за ней как приклеенный… Ну и хожу – разве против её магии попрёшь?
– Знаешь, что я тебе скажу? Жён надо выбирать не по магии.
– Тебе хорошо говорить, у тебя против Натки врождённый иммунитет!
– Всё равно! Лучше бы ты на Ирку-валькирию внимание обратил!
– Ирка – да, это кадр! Такая девушка – и до сих пор одна! А впрочем – нам уже поздно об этом думать. А тебе, Буслаев, и ни к чему. Твоя Дафна – идеальная жена стража!
– Да уж, она просто сокровище! Всегда поймёт, всегда поможет… Эх, вот приду домой – буду полночи бельё гладить. С помощью магии.
– Тогда почему полночи-то?
– Да потому что мне всё ещё трудно управлять своим даром! А бедной Даф осталась только теория…

Ира
С Дафной валькирия лично не была знакома. Она и с Мефодием-то пересеклась снова уже в те времена, когда буслаевская жена перестала появляться в свете и засела дома с ребёнком.
Друзья детства – Ира и Мефодий – в первый раз столкнулись снова на виртуальных просторах. Тогда как раз закончилась реорганизация светлых сил, и подразделение валькирий вышло из тени. Ира больше не была одиночкой, тринадцатой в дюжине. И на новом месте, куда её распределили, заново, на иной основе, училась жить и работать в Сети. Отслеживать происки Мрака как на магической, так и на лопухоидной территории. А на тот момент, как говорится, в Багдаде всё было очень спокойно. Поэтому уже года три светлые находили время устраивать виртуальные сборища. И даже не только виртуальные…
Ира узнала Мефодия сразу, по первым же сообщениям в конференции. Хотя он особо и не шифровался – всё равно личность известная, вычислят. Сам Буслаев, ещё пьяный от гордости и радости после рождения сына и немножко обалдевший от бессонных ночей, ничего знакомого в речах тринадцатой валькирии поначалу не почувствовал. Это было обидно. И в один прекрасный день новая знакомая, одна из многих, поинтересовалась у Мефодия в приватном разговоре:
«Слушай, ты о судьбе Иры Энгельгардт, с которой ты так дружил, знаешь что-нибудь?»
«Ой… Стыдно до ужаса… Мотала жизнь туда-сюда, сто раз собирался заглянуть, но вспоминал об этом исключительно в такие моменты, когда не было никакой возможности туда попасть. И ещё, честно говоря, боялся, что Дафна неправильно поймёт».
«И что, за восемь лет ни одной весточки? А если она переживает?»
«Ну козёл я, ну свиноёж, ну собака страшная… Кстати, а ты откуда знаешь про Ирку?»
«Скажем так – по долгу службы. Ладно, Буслаев, расслабься, Ирка поправилась, ходит на своих ногах и стала одной из наших».
«С ума сойти! И давно?»
«Давно. Почти сразу, как началась твоя одиссея. Просто раньше об этом нельзя было говорить. До пересмотра кодекса валькирий. А было так, что умирала тринадцатая и передала свою силу Ире».
«Тринадцатая? Ты ничего не путаешь? Ты уже сменила Иру, что ли? Или…»
«Или. Я же не сказала, что она умерла!»
«Ирка!!! Ну прости свиноежа!»
«Ладно, Меф, давай без соплей! Я уже давно отревелась…»

Дафна
Букабрик сидел в кровати и читал книжку. Правда, почему-то вверх ногами. А мама сидела за компьютером и перевернуть не могла, только на словах советовала. А чтобы Мишка скорее уснул – Дафна гоняла через колонки музыку. Может быть, конечно, не очень подходящую для ребёнка и уж точно неприемлемую для стража Света, хотя бы и бывшего. Дафна слушала «Мельницу». С её языческой, недоброй музыкой и своеобразными текстами, часть которых явно была надиктована если не самим Мраком, то его восторженными поклонниками.
Вертись, вертись, моё колесо,
Тянись, тянись, шерстяная нить!
Отдавай мне, гость мой, моё кольцо,
А не хочешь если – совсем возьми!
Почему-то аж сердце заходилось, хотя разве можно играть такими словами? Молодая женщина пыталась подпевать. Голос у неё был чистый, но ломкий – опять где-то простыла на коварном весеннем ветру.
Я себя сегодня не узнаю –
То ли сон дурной, то ли свет не бел…
Отдавай мне душу, мой гость, мою,
А не хочешь если – бери себе!
Буслаевы – что Мефодий, что Михаил – к творчеству группы «Мельница» были более чем равнодушны. Предпочитали что-нибудь повеселее и менее будоражащее.
– Что бы вы понимали, – вслух подумала Дафна, пока звучал проигрыш. – Это же не про эйдосы, или, как их принято называть, души. Это про меня и нашего папу!
Звон стоит в ушах, и трудней дышать,
И прядётся не шерсть – только мягкий шёлк…
И зачем мне, право, моя душа,
Если ей у тебя, мой гость, хорошо?
Кстати, хорошо-то хорошо, а время уже к одиннадцати! Пора бы другу прекрасному дать о себе знать, если не домой явиться! Дафна не так чтобы волновалась, но ей уже становилось неуютно. Хоть бы позвонил, что едет – она бы тогда, по крайней мере, точно знала, сколько у неё ещё есть времени лично для себя. На болтовню, ролевые, рисунки и веб-дизайн… Стоит ли начинать очередной этап работы или придётся бросить на половине?
Одна из «проблем» в семье Буслаевых состояла в том, что у Мефодия не было на службе Интернета, ни магического, никакого. Так сложились звёзды.

Мефодий
– Зая, это я. Ну мы тут разлетаемся, скоро буду! Иру вот проводим…
– Ага, давайте!
– Сейчас, тут она тебе хочет пару слов сказать… Передаю трубку!
– Дафна, здравствуй!
– Здравствуй, Ира!
– Я тебе счастлива доложить, что я Мефодия весь вечер контролировала! Так что выпил он не сверх меры, и никаких посторонних кошек я к нему не подпускала!
– Спасибо, я по голосу слышу, что он нормальный! Всего наилучшего!
– И тебе также! Передаю трубку.
– Даф, со мной всё нормально! Что Мишка делает?
– Пытается спать, получается плохо.
– Ну ясно… Ладно, целую, скоро буду!
– Ага, жду. Хороший у меня ёж, который не свин!
…Когда компания летела по небу от обиталища валькирии Иры до района, где жили Буслаевы и ещё некоторые из собравшихся, один парень из смежников не переставал изумляться:
– Ну ты даёшь, бывший наследник Мрака! Что, и Дафна про Иру знает?
– Ну да, и они нормально друг к другу относятся! У нас ведь нет с Иркой романа, и моя жена это прекрасно понимает.
– Ага, рассказывай! Что, старый принцип: хочешь спрятать вещь – положи на видное место?
Мефодий просто пополам сложился, насколько это возможно в полёте:
– Ну тебя… на Лысую гору, честное слово! Я не могу одновременно хохотать и удерживать заклинание левитации, учитывая, что я ещё и выпивши! Ты бы лучше вместе со мной голову поломал, где бы Ире жениха хорошего найти! А то ей всё какие-то монстры и раритеты попадаются!

Ира
«Тук-тук… Мефодий, ты нормально добрался?»
«Ира, доброй ночи! Это Дафна. Спасибо, пришёл на своих ногах, я его спать уложила».
«Ну и замечательно. А сама что не спишь?»
«Поспишь тут, когда разные букабры на одеяле выплясывают! Представляешь, стоит на нём и из-под себя же тащит, выкинуть пытается!»
«Хи-хи, трогательно, наверное… Знаешь, я бы, пожалуй, троих родила, будь от кого…»
«Ну я тоже, что бы я там временами ни плела, хочу как минимум ещё одного. Причём девочку».
«У тебя ещё всё впереди!»
«Не вздыхай, у тебя – тем более! И цени пока своё счастье: живёшь одна, сама себе хозяйка, жить никто не мешает, с компьютера не гоняют… А то у меня тут три мужика, один из которых кот, и всем чего-то от меня надо, и всем, как правило, одновременно! А ты к дому не привязана, магия и сила при тебе, с кавалерами небось по «Аське» и телефону общаешься…»
«Вот не дай Бог такой радости! Позвонит, не позвонит, когда позвонит…»
«Зато болтать два часа будет, потому что редко видитесь! А у нас, извиняюсь, мало того, что появились отношения «Меф – масявка» и «я – масявка», так ещё «Меф – компьютер» и «я – компьютер». И это с появлением Мишутки сильно обострилось…»
«Мне бы твои заботы!»
«А мне бы твои!»

Дафна
Когда больше года назад Мефодий поведал жене о том, что неожиданно встретил подругу детства в новом обличье, то, честно говоря, побаивался неадекватной реакции. Но Дафна снова его удивила. На её лице был написан неподдельный интерес, участие и радость.
Прежде бывший страж слышала от мужа об Ире всего пару раз, и то к слову пришлось. Оба раза Дафна говорила, что, мол, жалко девочку и надо бы к ней наведаться. Буслаев рассеянно кивал и больше не возвращался к этой теме. Молодая жена ничего не забывала, но и не напоминала ни о чём…
А теперь, придя домой «под впечатлением», Мефодий не пожалел, что поделился случившимся. Дафна, похоже, и не думала ревновать.
На самом деле она чутко прислушивалась к себе, пытаясь понять, какие чувства в ней сейчас пробудились. Наверное, эта Ира сейчас, в новом обличье, ужасно симпатичная. Ну и ладно. Нет, Дафна вовсе не была так самоуверенна, как влюбляющая в себя одним взглядом Ната Вихрова. Молодая Буслаева просто знала и чувствовала: любимый ей не изменит! Именно в самом жутком и прямом значении этого слова. И не из-за принесённой ею жертвы, не из-за ребёнка и семейного очага, а по зову сердца! Потому что не перестаёт думать о ней, мечтать и желать её, Дафну! Другое дело, что с Ирой Мефодий будет общаться по служебным и околослужебным делам, наверное, висеть с ней на телефоне и в онлайне, воровать своё время у семьи… вот это не слишком приятно. Ну да тоже можно пережить. Если Ира сама не исчезнет с буслаевского горизонта, боясь стать или прослыть разлучницей, а может – не выдержать сердечной боли, так вот – если Ира не исчезнет, то Дафне она не соперница. Наоборот, что-то вроде щита, громоотвода, жилетки и вообще их общей сестры. Надо будет познакомиться…

Мефодий
– Букабр, ты посмотри, какая у нас хорошая мама!
– Ой, Меф, погоди со своими объятиями, не видишь – я бельё сдёргиваю! Мало тут некоторые сильно умные под ногами вертятся…
– Извини. Да, я ж вчера так и не погладил…
– Забудь об этом, кто ж после пьянки гладит? Ещё бы дом спалил своей непредсказуемой магией… Сегодня просто больше гладить придётся… если ты вообще будешь так любезен.
– А то! Знаешь, Дафна, в нашей конференции о тебе все очень высокого мнения! Там никого из женщин так, как тебя, не уважают!
– Ну дико приятно, однако! На, неси бельё, будь другом!
– Ага, сейчас только доскажу… Многим жёны скандалы устраивают, когда они поздно приходят, а ты до этого не опускаешься…
– Нет, ну что я, не понимаю, что ли, что вы там не дурака валяете? Даже если идёте что-то отмечать – всё равно будете за столом обсуждать мракоборческие дела!
– Вот-вот! Потому и я говорю, и все мне говорят, что ты у меня настоящая жена спецслужбиста! Интересно, ты на своих там дизайнерских форумах заслужила такое уважение, как на нашем?
– Буслаев, не ходи сапогами по больным местам! У себя там я личность, а у тебя – только твоя половинка!
– Отчего же? Тебя уважают именно как личность! Потому что только умная и сильная женщина не опустится до выяснения отношений с помощью сковородки.
– Ну рада слышать, однако – не напрашивайся! И вообще я пошла в дальний магазин за творогом. Ты как увидишь, что букабр ходить устал, своди его руки помыть, сними ботинки, штаны и свитер и уложи, пусть поспит!
– Зая, может, ты сама его перед уходом положишь? А то вдруг мне отойти надо будет и я за ним не услежу…
– Интересное дело! А как я одна управляюсь? При том, что ещё успеваю сидеть в компьютере – и отслеживать все масявочные перемещения!
– Ну… эээ… так то же – ты!
– Льстец! Ну ладно, маленький правда глазки трёт…

Ира
«Привет! Ну как ты после вчерашнего?»
«Привет! Да нормально, спасибо, что проводили. Потом очень одиноко было, только вот с Дафной твоей поболтала, пока она спать не ушла. А после этого я полночи волчицей по лесу бегала…»
«Бедняга! А этот твой… аллигатор так вчера и не объявлялся?»
«Почему аллигатор-то?»
«Ну просто крокодил…»
«Да червяк он, мы с ним разругались. Он когда узнал, что мне непременно надо периодически превращаться то в волчицу, то в лебедя – так знаешь, что заявил? Мол, трёхфазная жена – это замечательно, но фазы должны быть другими! Ну я его и выгнала…»
«И правильно… Не стоит он твоих слёз! Давай лучше о делах наших скорбных. Там ночью не слыхать было посланцев Мрака?»
«Я утром только в Сеть вылезла, уже когда поспала… Между прочим, простая милиция в нашем регионе уже почувствовала сгущение тёмных энергий за рядовыми преступлениями. Но там что-то нечисто. То ли они мелко плавают, то ли кто-то их сбивает – берут только мелкую рыбёшку».
«Ну лично в моей конторе тоже не могут вычислить агентуру тёмных. Там странно – много энергии обмана, страха и, как ни парадоксально, любви. Во что всё это выльется – пока не очень понятно. Неужели обезглавленная адская канцелярия сумела сохранить кого-то из сильной своей агентуры?»
«Да кто их знает… Это же гидра! Одну голову отрубишь – десять вырастет. Может, тебе, Меф, стоило стать повелителем Мрака? Знаешь, как говорят: хочешь уничтожить какое-то дело – возглавь его!»
«Ну… Все мы задним умом крепки, это во-первых. А во-вторых, сделать как ты говоришь было возможно только после моих программных заявлений на тему, что я с тёмными больше не вожусь. Я хочу сказать – после моего окончательного выбора, а он не мог быть иначе как публичным. После этого, ясен пень, в Штирлица уже не поиграешь…»
«Да уж. С другой стороны, хорошо, что головы гидры кусают друг друга…»
«Ага, с тех пор как карлик Лигул пролетел аки фанера над Парижем… Ой, Ир, извини, там Дафна пришла с тяжёлыми сумками, пойду встречу! До связи!»
«До связи! Успехов и привет семье!»

Дафна
«Быть настолько личностью… чтобы суметь стать половинкой? В этом, что ли, вся мудрость жизни? Но почему признание приходит совсем не за то, за что тебе хотелось бы?»
Размышляя об этом, бывший страж совсем не заметила, что идёт под дождём. Тем более что параллельно молодая женщина пыталась сделать так, чтобы не нести слишком много в одной руке и при этом не задевать никаким из пакетов плеер. Агрегат был заслуженный – подарок Мефодия на девятнадцатилетие – и вырубался при каждом неосторожном движении, толчке или если сильно дёрнешь за наушники. Дафна уже замучилась перезапускать свою любимую «Мельницу». Домой пришла с мокрыми волосами и злая, как чёрт. Сунула мужу пакеты с едой, воззрилась на стоявшего в кровати Мишку.
– Спал он?
– Ну прилёг вроде… Сейчас только встал.
– Да? А кто книжку порвал и обрывки раскидал по полу? Папаша, ты куда смотрел?
– Да он вроде тихо сидел…
– Мефодий! Если ребёнка не слышно – это значит, что он либо попал в беду, либо замышляет какую-то каверзу! Есть же классическая формула: поди посмотри, что он там делает, и скажи, чтобы немедленно перестал! Ой, ну детский сад, ни на минуту нельзя одних оставить! – это она говорила, уже успев переобуться и пройти в кухню. – Сколько раз я просила не есть масявочными ложками! Уважают они меня! Уважаете – так хоть крошки со стола после себя вытирайте! Кошмар какой-то!
Ещё через пять минут выяснилось, что Буслаева-младшего надо мыть и переодевать. У Дафны это вызвало новый приступ ярости. С неистовой силой молодая женщина швыряла на диван пелёнку-подстилку, памперсы и салфетки, а под конец – самого букабра, который, впрочем, отнёсся к этому стоически.
– Тебе помочь? – явно подставлялся под сковородку Мефодий.
– Лучше всего – не мешай! И вообще отлипни от компьютера и иди гладить бельё! Эх, если бы на улице не лило как из ведра – я бы вас гулять прогнала, ну да ладно…

Мефодий
Опять пододеяльники! Почему-то это настолько скверная штука, что с ней никакая магия не справляется… Спокойно, спокойно, а то и впрямь можно дом спалить…
С кухни слышался мерный, как метроном, голос Мишки:
– Дать! Дать! Дать! – и какие-то увещевания-нравоучения обиженной Даф. Потом раздался вроде бы звук падения и громкий рёв.
– Что у вас там происходит? – на всякий случай крикнул на кухню Буслаев.
– Не обращай внимания, типовой культурный досуг, – со злостью отозвалась Дафна. – В этом доме поесть нормально можно только когда тебя не видят! Он тут у меня цыганит вермишель, а она вся в соусе в остром! Ну, я масявку подвинула немножко и не рассчитала – он и сел на пятую точку…
К концу фразы в её голосе явственно послышались слёзы. Прибежал, тоже шмыгая носом, букабр, но быстро отвлёкся, наблюдая, как работает-колдует отец.
– Миша, ты хороший мальчик, – заверил его Мефодий. – Давай не будем маму обижать!
Дафна приплелась с кухни уже под конец глажки. Забралась с ногами на диван, взяла книжку с картинками и попыталась восстановить вырванные страницы, вклеить их на место. Получалось не так уж плохо, даром что слёзы застилали бывшему стражу глаза. Вокруг страдающей хозяйки крутился кот Депресняк. Но вскоре его вытеснил Мишутка – он как раз недавно научился залезать на диван. Адский кот, сроду не знавший страха, привычно шмыгнул под кроватку. Букабрик ползал вокруг матери и даже не особо её тормошил. А она покончила с воскрешением книги и демонстративно уткнулась лицом в колени.
Каждая её слеза обжигала Мефодия, будто капля расплавленного свинца. Но Буслаев затаился за гладильной доской, потом, разложив по местам бельё, тихо перебрался снова за компьютер. Что-то подсказывало: Дафну в таком состоянии лучше не трогать…
И всё же в какой-то момент Мефодий протянул руку к дивану. И всхлипывающая Даф благодарно за неё уцепилась. Они оба застыли на пару минут, упиваясь этим простым прикосновением. Контакт «кожа к коже» спасал их уже не раз…
…Ещё чуть позже Мишутка явно уморился, и мама уложила его спать. Вот тогда-то – парочка взглядов, и молодые супруги бросились друг другу в объятия…
…С небес Мефа вернул тихий голос жены:
– Слушай, ёж, знаешь, о чём я подумала? Мне надо выходить на работу.
Буслаев открыл затуманенные глаза. Дафна лежала рядом, закинув руки за голову, не прикрывая, не пряча своего прекрасного тела, и говорила невообразимые вещи…
– Тебе на работу? Ну ты числишься где-то там на бумажной должности, деньги капают… Ты можешь, в конце концов, работать дома…
– Ой нет, вот дома я, в отличие от тебя, работать не могу! Разве это работа, когда на кухне бежит то бельё, то молоко, а на колени тебе каждые пять минут приносят то книжку, то гармошку? Нет, я тебе, Мефодий, честно скажу: мне надо уходить из дому, с девяти до шести пить чай, болтать и полировать ногти. Ну и работать иногда. Иначе я вас тут всех поубиваю.
– Понять тебя, конечно, можно – заперта в четырёх стенах, света белого не видишь… А куда ты масявку хочешь деть – в ясли?
– Ну… Стыдно, конечно, а с другой стороны – Канцелярия нас плохо не пристроит… Уж всё лучше, нежели круглые сутки такая мама, которая всё время орёт, ругается, дерётся и прикидывает, как бы отделаться. Мне так потом стыдно… У меня бы, наверное, сейчас все перья были чёрными – останься при мне мои крылья…
– Ну прости…
– Да ты-то здесь при чём? – она быстро, но с нежностью коснулась губами его плеча. – Я сама себе всё подстроила – и в целом не жалуюсь. Ну так я звоню в понедельник в эту свою контору?
– Ну давай…
– Спасибо! Тогда у меня ещё предложение: давай в следующие выходные отпразднуем Мишуткины полтора и мой «выпускной» на широкую ногу!
– Ой, а кого звать будем?
– Не пугайся, только одного человека. Иру. Нам с ней давно пора познакомиться лично!

Ира
В лесочке возле буслаевского дома весело горел костерок. Мангал собирались ставить бестолково-магический, но к шашлыкам Меф подошёл со всей ответственностью. Мясо мариновал, как и положено, сутки. Так что обе дамы теперь просто исходили слюной.
– Буслаев, – попросила Ира, – кинь в меня кусочек сырого, волчица просит!
– Так оно ж с уксусом!
– Так и я сейчас превращаться не стану…
– Ну держи…
– А мне луку, луку! – влезла Дафна. – Всё равно его больше, чем на шампуры надо! А вот лаваши от меня уберите, пока я их тут, не дожидаясь мяса, не схомячила! Правда, я ещё маленького угощаю…
Букабрик, умница, от костра держался подальше. Катал колясочку, валялся в своё удовольствие по первой травке. Изредка подбегал к матери, которая совала ему в ротик куски лаваша – не настолько большие, чтобы их надо было придерживать грязными руками. Ира страшно умилялась на маленькое, то сосредоточенное, то заливисто хохочущее существо. А Мишутка пока ещё к новой тёте только присматривался…
Присматривалась и Дафна. Точнее, обе женщины, даже не особо скрываясь, изучали друг друга.
Бывший страж была в джинсах со шнуровкой и деревянными висюльками и в каких-то чуть ли не армейских ботинках. Кареглазая валькирия ради такого случая нарядилась в длинную, до щиколоток, юбку и остроносые ботиночки на каблуках. Кроме того, девушка слегка подвила свои не слишком длинные рыжевато-каштановые волосы – отдельно, прядями, которые теперь падали ей на плечи и иногда на лицо, заставляя моргать и отводить их в стороны. Дафна сегодня отказалась от причёски домохозяек – «пучка» и восстановила два своих светлых, невесомых, летящих по ветру «хвоста», по которым её раньше узнавали. Только сейчас, конечно, она была взрослой, немножко усталой, и заоблачная её красота словно бы поблёкла, потускнела. Зато в молодой Буслаевой появилась некая мудрость, скрытая женская сила, и источником всего этого была, видимо, глубокая удовлетворённость.
– Ты сама не понимаешь, Дафна, – вслух подумала Ира, – ты сама не понимаешь, какая ты счастливица! Я тут в отпуск никак не уйду, не пускают, а ты на работу рвёшься!
– Я тоже в отпуск хочу, – влез Мефодий.
– А я вот ненавижу выходные и праздники! – отрубила Даф. – Очень затруднительно стоять у руля, за всем следить, всё помнить – и ощущать себя при этом домработницей!
– Ну вот, я, оказывается, ничего по дому не делаю, ребёнком не занимаюсь… – Буслаев явно обиделся.
– Я не об этом, Меф, не надо передёргивать! Просто для того, чтобы ты мне помог, тебе сначала надо выдавать инструкции из десяти пунктов, а потом висеть над тобой и каждый пункт контролировать! А это напрягает гораздо сильнее, чем когда сама всё делаешь.
– Ну, не ссорьтесь! – решила вмешаться Ира.
– И не думали даже, – Дафна демонстративно обняла мужа за плечи. – Я просто объясняю, что о семейной жизни хорошо мечтать, а на деле это тяжкий труд… Ай, букабр, не смей трогать шампуры, они же острые! Положи на место, мать твою за ногу! – бывший страж вскочила и погналась за сыном.
Ира картинно ужаснулась:
– Ну что ты такое говоришь, разве так можно?
– А что особенного? – Дафна схватила Мишутку поперёк живота. – Его мать – это я, так что имею право! – она отобрала шампур, а потом всыпала букабру штук пять горячих и опять пустила бегать. Вопящий Мишка тут же прибился в поисках защиты к отцовским коленям. Не отпихивая сына, но и не протягивая ему рук, Меф сказал в меру строго:
– А мама правильно тебя наказала! Так что не надо теперь скрипеть и мне жаловаться! Иди гуляй! – и тогда уже слегка потрепал Мишку по волосам.
– Ну знаете, – Ира устремила изумлённо-гневный взгляд на Мефодия, – если бы у меня был ребёнок – я бы его всё время носила на руках!
– Да я тоже так думала, – хмыкнула бывший страж. – Пока сама не родила. Иногда бывают ситуации, когда больше никак нельзя. Другое дело, что я, пожалуй, злоупотребляю и что у меня рука, как выяснилось, тяжёлая…
– Да ничего, дети – они прощают… – высказался со своей стороны и Буслаев. – Вон, смеётся уже во все свои несчитанные зубы – да, масява? – он прижал к себе так и не отошедшего от него сына, а потом поднял его на вытянутых руках как только мог высоко.
– Вот как хорошо, когда есть сильный папа! – радостно откомментировала Даф. – У меня уже от пятимесячного руки прямо отваливались!
Ира смотрела в огонь и вздыхала. Бывший страж перехватила её взгляд:
– Ждёшь, когда прогорит костёр? Да уж, долго! Надо как-то развеселиться! Спеть, что ли – праздник всё-таки! – и, не дожидаясь ничьей реакции, начала:
Скорый поезд к дому мчится,
Прилечу домой как птица,
Прилечу как птица я!
Жизнь начнётся без авралов,
Сундуков и генералов –
Демобилизация!
В передаче её серебряным голосом старый армейский шлягер звучал более чем странно. Но к душевному состоянию Даф подходил, видимо, идеально. Ира с Мефодием это почувствовали и подтянули «выпускнице»:
Жизнь начнётся без авралов,
Сундуков и генералов…
Дафна прошлась на цыпочках вокруг костра.
Де-мо-би…
Разбежалась и вспорхнула над огнём.
…ли-за…
Растянулась по ту сторону костра. Лицом вниз, одной ногой в огне.
– Вот тебе и дембельнулась! – она ловко откатилась от опасного места.
Буслаев и валькирия, передавая друг другу перепуганного букабра, кое-как потушили горящую штанину и стащили с Дафны ботинок. Но с первой помощью, даже магической, дело совсем не пошло – только боль с горем пополам заговорили.
Плачущая Ира вызвала по мобильнику «скорую».

Дафна
– Привет, ёж! Да я-то нормально, вот привезли с операции. Да ничего, орала, правда, жутко, под конец хотели даже общий наркоз. Ну конечно, больно, а что ты хотел, угораздило же меня так! Больно, и очень, и ходить не скоро разрешат, но это всё фигня в сравнении с вечностью! Ты лучше скажи, как ты там с масявой управляешься? Что вы ели? Неужели ты сам кашу сварил? А-а, с вами там Ира! Что, серьёзно? Ну тогда всё ещё не так плохо! Ну-ка дай-ка мне её, я ей выдам ценные указания! Нет, тебе не буду, ты всё равно всё перепутаешь! Ирик, здравствуй, во-первых, семнадцать тысяч спасибо, во-вторых, когда я отсюда выйду – то лично оторву голову любому, кто посмеет о вас с Мефом сказать или подумать какую-нибудь гадость! Жалко вас обоих до ужаса, лично ты вообще ещё не понимаешь, что тебя ждёт! Если ты это в самом деле серьёзно… Что значит – как ещё? Ну как-нибудь, назначили бы нам шефскую помощь… Может, ещё и назначат, и тогда у тебя могут быть из-за нас неприятности! Что? Букабр телефон отбирает? Слышу, слышу! Ну ткни его пальцем в живот, не стесняйся! Или скажи Мефу – пусть оттащит его и отвлечёт чем-нибудь! А вообще почему это ребёнок до сих пор не в кровати? А, именно там и уже соснуть успел? Тогда сама отойди от него с телефоном, и всё равно пусть его папа отвлечёт! Ир, я тебе безумно благодарна, и если ты это всерьёз – то бери бумажку! Большую! И пиши. Да ну и ладно, что много денег проговорю! Мой телефон – хочу и разговариваю! И в палате я пока одна лежу, хотя места на пятерых…

Мефодий
Вечер после шашлыков был каким-то сплошным кошмаром.
– Кто-нибудь поедет с ней в больницу? – спросил врач «скорой помощи».
– Ой… – Буслаев посмотрел на сына, потом на Иру. – У меня ребёнок – видите? А девушке вообще, наверное, домой надо…
Валькирия хотела что-то сказать, но её опередила Дафна, крикнув из машины:
– Да я-то не маленькая, тут поменьше меня есть! Через полчаса его надо кашей кормить, Меф, слышишь? А ты, масявочка, не скуча-а-ай!..
«Скорая» отъехала. Ира замахала рукой и закричала вслед:
– Я помогу! – и, не уверенная, что её услышала бывший страж, она повернулась к Мефодию и ещё раз повторила: – Помогу.
– Ир, ну спасибо, конечно, ну ты извини, что так вышло…
– Да ладно, не ерунди. У нас в кодексе валькирий ясно сказано: «Всё для других, ничего для себя». Пошли, ребёнку надо кашу варить!
…Дальше всё было очень бестолково, суетливо и на нервах. Букабрик ощущал тревогу старших и капризничал. Жался к отцу, который лихорадочно разыскивал продукты и посуду. А с незнакомой тётей, которая к нему со всей душой, Мишутка не слишком хотел знаться. Пришлось Ире хозяйничать на чужой кухне, а Буслаеву – валяться с сыном по ковру.
Каша у валькирии получилась на первый раз с комочками. Но, особенно после того, как её сдобрили вареньем, вполне съедобная. Кормил букабра Мефодий, довольно уверенно и потому без проблем. После нескольких часов на свежем воздухе Мишка уплетал за обе щеки, не плевался и не безобразничал. Потом Ира наколдовала малышу несколько маленьких зелёных слоников, возня с которыми затянулась до девяти вечера.
– Так, ему уже скоро спать, – вслух подумал Буслаев, – вроде Даф его после девяти не кормит… Но что ж она ему обычно в последнюю еду даёт – творог, что ли?
– Логично, – откликнулась Ира, – и ещё я нашла яблоки, сейчас потру… Там Дафна такую смешную бумажку приклеила на ящик овощной…
– А, ну да. «Тов. Буслаеву М. И. Фрукты не хряпать!!! Это масявочке, а нам с тобой – что останется!»
Меф без запинки процитировал это вслух, и сердце защемило с новой силой. Рука потянулась к телефону, но замерла на полпути. Если уж звонить – то в справочную, а не прямо Даф… И то – страшно.
…Поев тёртого яблока с творогом и сахаром, которого добрая тётя-валькирия не пожалела, Мишутка заснул, как только попал в кроватку.
– Теперь до утра? – шёпотом спросила Ира.
– Не факт, – чуть громче ответил Мефодий. – У него есть такая милая привычка – поспать часа три, а в полночь проснуться и начать куролесить. Я-то этого уже обычно не слышу, я раньше засыпаю, а вот Даф его пересиживает, она спать может только одновременно с ним. Ложится хронически в три – в четыре…
– То есть что получается? Если ты заснёшь – то и не услышишь, что ему что-то надо? Ну там попить или подгузник поменять?
– Да… вообще-то я крепко сплю и с трудом просыпаюсь… если не ловлю во сне всякие зовы, пророчества и козни…
– Ну тогда… Меф, ты не подумай ничего плохого, но я сплю чутко, как на посту. Просто страшно вас одних оставлять, вдруг он ещё из кровати вывалится?
– Да он не такой дурачок, поверь мне! Но вообще-то я был бы до небес благодарен… Ир, ты только тоже ничего плохого не подумай…
– Ни в одном глазу! Всё для других – ничего для себя. Хотя для себя тут даже очень «чего» – мне ваш мальчишка страшно нравится, а вы его, по-моему, терроризируете на пару…
Вот тут-то и позвонила Дафна, разбудив своё дитя.

Ира
– Ура, он меня укусил!
– Это он может – зубов-то полно… Эй, букабр, ты зачем тётю Иру кусаешь? Она к тебе со всей душой…
– Так он-то ко мне тоже! Он же кусается исключительно от переизбытка чувств! Значит, признал за свою. Ух ты масявочка масюничная…
Подходила к концу первая неделя дежурства. Буслаев сидел на больничном по уходу за ребёнком. В непреложную обязанность Мефодию при этом вменялось быть наготове и по возможности мониторить тёмных в Сети.
Ира у себя на службе выдержала целую баталию, добиваясь, чтобы её, тринадцатую валькирию, оформили на шефскую помощь семье Мефодия Буслаева («с честью павшего на поле брани», – мрачно пошутил по этому поводу сам Меф).
– Его собственные коллеги могли бы в очередь построиться! – перекашивалась отображаемая «яблочком по блюдечку» Ирина начальница. – Ты-то здесь при чём? У тебя и детей-то никогда не было!
– Как будто у вас много было! – не выдержала юная валькирия.
– Так я и не лезу чужих воспитывать! Чтоб завтра как штык была на рабочем месте!
– Будет битва – буду и я. А в Сети я и от Буслаева со своего ноутбука повоюю! В тихий час и после отбоя.
– Ты зарываешься, Энгельгардт! Ты открыто у меня просишь, чтобы я узаконила… узаконила…
– Ничего такого я не прошу, не надо грязи при ребёнке. Наоборот – можете приезжать с датчиками и измерять степень моего самоотречения! Всё по уставу, и показатели по отделу сразу вверх пойдут!
Толстая тётка на блюдечке примолкла. Показатели – это было серьёзно.
– Ну ладно, живи, – наконец разрешила начальница. – Соврать ты всё равно в силу сущности не сможешь, так что всё будет ясно, когда сдашь дежурство.
С этими словами тётка отключилась – не прощаясь и первая.
– Ну ты вообще! – Мефодий, как в детстве, поднял вверх большой палец. – Преклоняюсь.
– Да ладно, чего там… Она просто старая дура, у которой никого никогда не было. У меня, впрочем, тоже… – это у неё выскочило как-то само собой.
Буслаев глянул на Иру быстро и изумлённо – и тут же отвёл глаза.
– Ну а что? – сквозь смущение зачастила валькирия. Замолчать она уже не могла почему-то. – С нас обет безбрачия только недавно сняли циркуляром. А приставали ко мне многие, и до, и после. До того я их просто отшивала, а после… ну… раньше чем я решалась на что-то серьёзное – выяснялось, что они, как ты говоришь, аллигаторы… Букабричек, ты попить хочешь? Или в окошко посмотреть?
На тот момент Мишка ещё не позволил чужой тёте взять его на руки. Мефодий сам поставил сына на подоконник и, крепко держа малыша и стоя спиной к Ире, отозвался:
– Да уж… Не аллигаторы все либо женатые, либо у них глаза на пятках… Ладно, не будем, а вот кстати о старых дурах – у меня сейчас тоже начальство в своём роде весёлое. Вроде силы Света – а столько заморочек и глупостей… Тут вспомнишь добрым словом моего первого наставника Арея!
– Мечник Мрака, – задумчиво сказала валькирия. – Его и не слышно после твоей… вашей свадьбы. Куда он делся-то?
– Никуда, остался на старом месте. По нём почему-то тогда волна не ударила. И потом в этой неразберихе его не тронули. Он мне, конечно, руки теперь не подаст, да и по штату не положено, но всё-таки… как сказать… подходит он под определение «приличный человек». Да, Миш, на что ты там показываешь? Это машина едет, это птичка летит, а вон там, под землёй, жуткозавр пробирается. Впрочем, я забыл, что ты его, маленький, наверное, не видишь… Может, и к лучшему.
– Может быть, – вздохнула Ира. – Все эти магические штучки до добра не доводят. У самого-то главного аллигатора вообще в сердце спрятан Камень Пути…
– Благодаря чему я его тогда и не убил?
– Ну да, впрочем, что старое ворошить… Но из-за этого же он и любить не может… И где его носит – я не знаю уже много лет. Вот такое хреновое лето, Мефодий.
– Жалко. Это опять я выхожу виноват?
– Да нет… Матвей Багров – сам по себе кадр ещё тот. Да я сама уже не знаю, нужен мне кто-то или нет… Буду очки отделу зарабатывать и постараюсь вас не слишком стеснить.
– Да что ты, лишь бы мы тебя тут не доконали!
– Перебьюсь. Кстати, признаюсь сразу в страшной вещи…
– Ну?
– Я тоже слушаю «Мельницу»!
– А в чём криминал-то?
– Да мне Дафуня как-то обмолвилась, что ты сию группу не любишь.
– Дафуня? Однако. А вы, оказывается, дружнее, чем я мог предполагать! А что касается «Мельницы», то мне просто эта музыка слишком напоминает резиденцию Мрака на Большой Дмитровке, это во-первых. А во-вторых, наушники ещё никто не отменял, а для нас с тобой есть ещё и руны… Если вообще время будет на культурный досуг!

Дафна
Делать было нечего, но бывшего стража это радовало. Она сидела на койке, поджав под себя одну ногу и вытянув другую, больную, и тщательно, с удовольствием расчёсывала свои роскошные волосы. Дома у Дафны практически никогда не хватало времени делать это как следует.
Утренние процедуры на сегодня закончились, соседки по палате ушли на улицу. Буслаева тоже, пожалуй, рискнула бы выползти – но к ней собирался прийти муж.
Появился он даже раньше, чем Дафна его ждала. Она отвела в стороны перекинутые наперёд волосы, раздёрнула их, будто занавес – и так, из золотой невесомой рамы, взглянула на Мефодия. Тот застыл на несколько минут в каком-то благоговении, а потом бросился целовать жену:
– Как же я по тебе соскучился!
– Я тоже, миленький! – шелестела она, утыкаясь ему в плечо. Тепло, родной запах… вот чего ей здесь больше всего недоставало! Хотя в целом Дафне было в больнице очень даже неплохо.
Они целовались, как накануне свадьбы. До слепящих кругов перед глазами, до щемящей тоски о том, что не будет ни полёта, ни падения. Пока не будет.
– Зая, и когда же ты домой придёшь? Плохо без тебя, мелкий «фонит» – мне даже энергетику проверять не надо, чтобы видеть, что ему тревожно, он понять не может, где мама. Хотя Иру признал наконец и, прямо скажем, сел ей на голову. Она всё ему позволяет, ну, с оглядкой, естественно, на меня, а мне перед Иркой жутко неудобно, поэтому я тоже мало что запрещаю. То есть у нас там такое творится, в смысле беспорядка и раздрая…
– Ерунда, приду – разберусь. Недельки через полторы наверняка приду. А Ире памятник надо прижизненный поставить! Жалко мне вас всех…
– Да уж… Депреснючело в пять утра орёт у входной двери, не может понять, куда хозяйка подевалась…
– Да он тут прилетал ко мне ночью, царапался в форточку… Я его, болезного, шуганула, чтобы людей не пугал. Здесь всё же не территория Канцелярии, а обычная больница скорой помощи. Кстати, очень приличная больница, и кормят хорошо…
– Насчёт «кормят» я тоже много чего тебе принёс!
– Спасибо! А то здесь после шести ничего не дают, а мне худеть не надо и я не могу на ночь не есть! Спасибо, что и раньше передачи транспортировали. Но что ты пришёл – это, конечно, лучше.
– Да уж. Если бы Ира нашего букабра к себе не приучила, я бы к тебе и сегодня не выбрался. Он раньше на любые мои попытки куда-нибудь деться реагировал дикими воплями.
– Бедолаги вы все, прямо даже неудобно. Я тут, можно сказать, валяюсь пузом кверху, полдня сплю, остальные полдня дизайн и всякие навороты к сайтам выдумываю, на бумажках рисую – а вы там маетесь…
– Ага… Ира на нашей кровати спит, а я на кухне на раскладушке. И тебя каждую ночь во сне вижу…
– И я тебя…
Глаза их сияли совершенно одинаково, и Даф, помолчав, предложила:
– А что… Давай закроем палату какой-нибудь руной – и вперёд! Или в парке где-нибудь спрячемся – тут парк большой и довольно запущенный…
– Ну Дафна! Ну ты что?! Не буду я здесь применять магию – мне потом на службе по шее дадут…
– Да ну тебя, Буслаев, скучный ты какой-то, нет у тебя вкуса к экстремалке…
– Мне экстремалки хватило между тринадцатью и восемнадцатью годами моей жизни…
– Ну не в том же смысле! Ну ладно, ёж, не будем ссориться! – она легонько накрутила на руку его длинные волосы, собранные в «хвостик». – Не больно тебе так, в смысле самим волосам не больно?
– Да давно уже нет…
– Это хорошо. Это значит, что тьма покинула тебя и больше не пытается вернуться…

Мефодий
В полутёмной комнате мерно гудели два компьютера. Буслаев лениво отругивался от товарищей по конференции.
«Тебя жена сковородкой не прибьёт?» – вопрошали его из сетевого далёка.
«Она скорее прибьёт тех, кто слишком рьяно лезет в чужие дела! Погодь, я работаю!»
Задав с клавиатуры пару магических паролей, Мефодий запросил список сайтов, закрытых земной милицией Москвы за последние сутки. Список был немаленький, но, как и во все недавние дни, довольно поверхностный.
– Слышь, Ир, самоубийц пока не трогают и даже вон до секты никак не доберутся!
– В каком смысле самоубийц? А, те сайты, где учат, как грамотно и наверняка покончить с собой?
– Они самые. Из-за них Дафна очень переживает, она, собственно, меня на эту жилу и навела. У неё, у Даф, бывают приступы на тему о том, что от неё теперь человечеству никакой пользы. Как будто не польза, что она мне такого мальчишку родила, ну это ладно. Так я ей однажды сказал: хочешь помочь – попробуй поискать в Сети тёмных! Конечно, это будет не такая охота, как наша, а просто работа обычного земного опера…
– Вот бедная Дафна, представляю, каково ей было это слышать! Но нашла ведь…
– Нашла. Теперь мы ищем агентуру Мрака, защищающую эти и другие сайты.
– Думаешь, она там есть? Не люблю, очень не люблю слово «лопухоид», но согласись, что земные законы – они и есть то самое слово! Ведь этим суицидникам юридически ничего не впаяешь! Даже чёрную магию, потому что мало кто, не выходя на наш уровень, сможет её доказать.
– Кому надо – тот докажет или просто сломает сайт… А вот кому не надо – тот не станет вносить в список на закрытие. Так… кажется, засёк два компьютера, с которых заходили на все закрытые сайты… Похоже, что даже три.
– Скинь мне список, я помогу! Ага, спасибо. Точно, три. Два петровских и один чей-то домашний.
– Работаешь с опережением! В смысле, с опережением меня. Ну почему домашний – я предположить могу. Сидит человек, вроде нас с тобой, и из дому мониторит…
– Сотрудник? Ну да, наверное. Иначе не совпадал бы весь список.
– И со всех трёх машин ходили к самоубийцам. Но – ни с одной не влезали внутрь.
– То есть как внутрь?
– А ты глянь опять список закрытых! На них на всех есть следы магического проникновения. Конкретно с двух машин из трёх, одна из которых домашняя. Вот она, агентура-то!
– Ну что, пойдём и мы? Будем выслеживать?
– Давай внутрь не пойдём, а то вдруг мы там застрянем, а тут букабр проснётся и испугается? Нам нельзя терять связь с квартирой.
– Ну ладно, сейчас попытаюсь дать картинку на монитор. О, есть!
– Тогда я, с твоего позволения, к тебе подсяду. Лучше по одной картинке вдвоём смотреть, чем каждому по своей, не находишь?
– Разумно! – Ира, сидевшая на диване с ноутбуком на коленях, подвинулась, давая Мефодию место рядом с собой.
Домашний компьютер оказался выключен – да и понятно, рабочий день ещё продолжался. А вот люди, сидевшие за служебной машиной, оказались видны на экране, как на фотографии.
Их было двое. Черноволосый и черноусый мужчина с сединой на висках и рыжая девушка со множеством тоненьких косичек.
– Ого! – вырвалось у Иры. – Знаешь, кто этот кадр? Фандорин Эраст Петрович.
– Это какой? Про которого моя маменька книжки читала?
– Ну да, он недавно на Найде, проходил тут у меня по сводкам пришельцев. И я тебе могу сказать, что он не только классный сыщик, но и потенциальный страж Света. У него есть скрытый дар, частично унаследованный, частично переданный вместе с неким артефактом. Так что наши в городе! Похоже, милиция сама разберётся!
– Ты уверена? Девчонка-то явственно тёмная, вон, не глаза, а живой гипноз! А твой Фандорин вроде в экран смотрит – а сам украдкой так её за косички дёргает и на пальцы их наматывает! Похоже, он сейчас думает не тем местом.
– Не исключено. Только вот с ней всё непросто. У неё эйдос на месте! Хотя, насколько мне удаётся считывать её биографию, она похищена Мраком в момент рождения!
– Брр! Может, выскочить да крикнуть: «Стоять! Ночной Дозор!»?
– Вот кто бы говорил… Ты, Буслаев, уже большой парень был, когда добровольно ушёл во мрак, а она только родилась – и её уже подшили к делу! И всё равно не смогли лишить её права выбора. А она этот выбор сделала.
– Да, теперь вижу. Помнишь, мы с тобой в «Аське» сидели и я тебе говорил про энергию обмана, страха и любви? Вот кто её источник!
– Ну что ж, скоро всё это кончится. Тогда и суицидников, и всех накроют. Удачи вам, ребята, совет да любовь!
С этими словами валькирия отключила истинное зрение и вернулась на стартовую страницу Интернета. Мефодий встряхнулся, возвращаясь в реальный мир, и с чувством сказал:
– Знаешь, Ира, не было бы счастья, да несчастье помогло. Нехорошо говорить, но с тобой настолько здорово работать вот так…
Валькирия вздохнула и ничего не ответила. Глаза её, яркие, карие, сейчас туманились. Из пучка на затылке выбилась ржаво-русая прядь, повисла вдоль лица и почти касалась щеки Буслаева. Ни он, ни Ира этого не замечали.
В отличие от той парочки за петровским компьютером, эти двое были рядом, но не вместе. Хотя со стороны могло показаться, что всё не так…

Ира
Белая волчица валялась по ковру на спине. Вокруг зверя бегал Буслаев-младший и тянул превращённую валькирию то за лапы, то за хвост. На почтительном расстоянии от валькирии сидел кот Депресняк и умывался лапой с видом независимым и презрительным. Уж он-то не позволил бы разным масявкам так с собой обращаться! И без того вынужден то и дело прятаться под диван…
Валькирия лежала расслабленно, как шкура, вызывая огонь на себя, спасая от диких букабров Мефодия, кота, компьютер и разные запрещённые предметы. Волчица только на часы коситься не забывала, чтобы не пропустить кормление.
– Ир, – вдруг окликнул её Буслаев, – тебя тут очень просят выйти в конференцию! Говорят, тебе там важную информацию в приват сбросили!
«Откормлю – приду!» – подумала валькирия так, чтобы Мефодий эту мысль поймал. Честно говоря, Ире сейчас было ни до каких конференций. Хотелось быстрее справить сегодняшние дела и хоть поспать – с официального отбоя до неофициального просыпа. Валькирия начинала потихоньку понимать Дафну – но пока крепилась, не ругалась и, уж конечно, не дралась. Тем более что роль «злого следователя» всегда с готовностью играл Меф.
…И всё-таки после отбоя Ира раскочегарила ноутбук, а Буслаев пошёл собирать игрушки – те, что не удалось подвигнуть собрать букабра – и домывать посуду. Собственно, Меф предлагал подруге детства выйти с его компьютера, но ей этого делать не хотелось. Со своего было проще – и, парадоксально, безопаснее. Для всех. Её дела должны быть при ней…
Никакой сейчас работы. Впрочем, в конференции что ни разговор – то всё равно о служебных делах… Кто же её спрашивал? Буслаев ей даже имя, то есть ник, не назвал, а она спросить не удосужилась. Наверное, был бы кто-то из общих знакомых – Мефодий сказал бы… Кто же?
– Меф, там провокацией не пахнет? – крикнула на кухню Ира.
– Вроде нет, иначе я тебя не звал бы! Человек этот… как его там по нику, забыл уже… у нас в конференции пару недель, до секретной части ещё не допущен. Но непохоже, чтобы он был с той стороны. Сейчас бельё в машину засуну и приду тебя подстраховывать со своего компьютера!
– Спасибо! – всё же личное сообщение валькирия открыла, не дожидаясь возвращения Буслаева. И ахнула.
«Здравствуй, Ира!
Прости, что долго пропадал. После моей несостоявшейся гибели мне пришлось бродить по очень странным местам и восстанавливаться. Вот только вернулся – а у вас тут всё по-другому. Со старых добрых боемагических искусств вы перешли на какие-то компьютеры… Ладно, и это освоим, уже осваиваем. Увидел вот тебя в конференции и сразу узнал. Не хочешь продолжить знакомство?
С наилучшими пожеланиями,
Матвей Багров, человек без сердца, но на пути».
– Ну что там? – спросил Мефодий.
– Да главный аллигатор нашёлся! Деловые вы все, как я посмотрю! Не сбивай меня, пожалуйста, я ответ сочиняю! Ещё напишу, что Танеев не кастрюли паял, а сочинял творения…
Пальцы её поминутно попадали не по тем клавишам. Но наконец послание было закончено.
«Здравствуй, Матвей!
Не буду скрывать, что скучала. Не буду скрывать и того, что твоих методов – пользоваться всеми видами магии – я по-прежнему не одобряю. Но спасибо тебе за всё, чему ты меня учил. Пиши мне на ящик – я в «Аське» сейчас редко бываю, потому что обихожу буслаевского ребёнка, пока его жена в больнице. Потом напишу подробно, как и что у нас тут случилось.
С наилучшими пожеланиями, Ира».

Дафна
Домой не хотелось. Вроде и по своим соскучилась, и жалко их было, и уколы надоели, и без Интернета тоскливо – а не хотелось всё равно. Опять жизнь, расчерченная на вахты ползучей длины, хлопоты, а главное – ответственность. И ещё – личное время только с бою…
Бывший страж уже уложила вещи и теперь ждала, когда за ней придут. И загадывала: успеет она дорисовать эскизы к очередному проекту или нет?
Разумеется, не успела. В палату вошёл Мефодий, безумно счастливый, что сейчас заберёт любимую домой. Даф повисела у него на шее, привычно и радостно ощущая, как сладко замирает сердце. Потом молодая женщина быстро сложила свои бумажки, и чета Буслаевых покинула больницу.
Домой поехали на автобусе. Мефодий всю дорогу сбивчивым шёпотом повествовал о недавнем разгроме всей агентурной сети Мрака в Московии. Рассказывал про некоего Эраста Фандорина со светлым даром и про его девушку, тоже сотрудника милиции и по совместительству агента Мрака. Сначала она морочила Эрасту голову, а потом перешла на сторону Света и передала куда следует полную информацию о своих бывших «коллегах»-вредителях. Тёмные девчонку едва не порешили, но всё обошлось, и скоро Фандорин и Александра сочетаются браком.
– Пошли нашими стопами, дабы провернуть следующий этап, – невесело усмехнулась Дафна. Слушать всё это ей было одновременно и скучно, и интересно. Скучно – потому что голова была забита своими делами и свершениями. А интересно – потому что разве может даже бывший страж остаться в стороне от извечной битвы светлых и тёмных? – Как там мои самоубийцы? Попали под раздачу?
– Ой, я так с ходу не скажу… Сейчас домой доберёмся, отдышимся – устрою проверку. Кто в разработке у обычной милиции, а кого тёмные успели убрать тем или иным способом… Глянем. Иру только отпустим наконец, ей отдыхать надо, у неё скоро возможно свидание. Матвей Багров нарисовался – представляешь?
– Пытаюсь представить, но плохо получается. Попробует он только Ирика обидеть!
…С родного порога Даф увидела Мишутку, сидевшего в высоком стульчике. Валькирия кормила малыша кашей. Бывший страж застыла в дверях, глядя огромными глазами на сына:
– Ни-че-го себе! Меня сколько не было? Три недели? А он так неимоверно вырос и поумнел! Или я просто отвыкла…
Букабрик смотрел на мать такими же, как у неё, громадными недоумёнными глазами.
– Ну всё, маленький, – ворковала над ним Ира, – пришла твоя мама, самая лучшая на свете, теперь всё будет как подобает!
Улыбка у неё была усталая. Чувствовалось, что валькирия держится из последних сил. Дафна, едва помыв руки, бросилась целовать подругу:
– Ирик, спасибо тебе преогромное! Всё, сдавай дежурство и иди домой отдыхать! – она отобрала у валькирии ложку и сама принялась докармливать Мишку.
– С возвращением, Дафунь! Пойду-ка я в самом деле, даже строить из себя ничего не буду – сил нет…
– Ага, конечно! Отдыхай!
– Счастливо! Всем пока-а… – Ира быстро перекинулась лебедем и улетела в форточку.
– Привет Матвею! – не удержавшись, крикнула ей вслед бывший страж. Из глаз брызнули бессильные, злые слёзы. Захотелось сесть на пол и закричать: «Ма-ма!» Хотя всё равно никто бы не отозвался ни в одном из миров… Домашний уют надоел Дафне мгновенно. И опять началось:
– А ну ешь!
– Без хиханек мне за столом!
– Раз плюнешь – три дня моешь! – и наконец:
– Всё, иди гуляй и до девяти часов ничего у меня не проси!
К чести букабра, он не хныкал и добрую тётю Иру не звал. Просто перестроился, уже прекрасно понимая, от кого чего можно ожидать и с кем как себя вести…
…Вечером, когда Мефодий любезно пустил жену за компьютер, она долго и громко возмущалась:
– Ну что за люди? Хоть бы одна свинья как-нибудь отозвалась о моих работах, пока меня не было! Стараешься, рисуешь – и кому это всё? Заходов на сайт полно, посторонних разговоров тоже – а по делу ничего!
– Зато, – сказал ей в утешение Буслаев, – твои суицидники своё отвредоносили!
– Это хорошо. Только жалко, что я выхожу ни при чём.
– Да никто ни при чём. Этот разгром организован без нашего участия, уровнем ниже. Но я тебя уверяю, что это не последняя акция и что силам Тьмы далеко до разгрома. А значит – мы все ещё пригодимся! А я твои рисунки тут без тебя постоянно проглядывал и Ире показывал, мы тут на пару восхищались.
– Спасибо, ёж, я прямо растаяла! – она и впрямь растрогалась, хотя по привычке и подпустила в голос иронии…

Мефодий
– Посиди со мной, любимый! У меня температура тридцать восемь и пять!
– Бедная зая! Как же ты тут весь день одна управлялась?
– Да вот надо было махнуть рукой на половину дел… Но это ж я, мне ж надо было всё грязное перестирать, и ещё я полезла верёвки оборванные приделывать. Нет бы тебя попросить, а с моим ведь ростом это надо лезть на кухонный стол! И что самое милое – верёвки потом всё равно оторвались обратно… А я упрыгалась, даже за компьютером сидеть не могу, вот до чего дошло! Хорошо, что букабр сегодня много спит – дождь на улице… И я могу лежать…
– Да, ничего себе первый обычный день… Хочешь, завтра опять никуда не пойду?
– Да к завтрему я уже отлежусь… Буду в ясли звонить, а там уже и на работу поползу ещё денька через два… Бедный букабр… всё… уже языком не ворочаю… обними меня!
Дафна прилегла головой мужу на колени и закрыла глаза. Мефодий бережно положил ей руку на лоб и задумался о том, что же будет с ними дальше. И ещё о том, о чём они говорили однажды с Ирой, как раз насмотревшись рисунков Даф. Валькирия тогда вдруг начала увещевать Буслаева:
– Ты бы к Дафне повнимательнее… она ведь потому такая и резкая, что ей без крыльев – как мне без ног! Знаю, о чём говорю, и потому очень хорошо её понимаю. Да, не моё дело, но ты представь тоже: мы с тобой обычные люди, просто оказались в нужном месте в нужное время и получили некоторые способности. А она-то была рождена, чтобы бороться с тьмой…
– Ты бы с ней поменялась? С ней теперешней?
– При чём здесь я… Если относительно тебя, Буслаев, то не обольщайся, я тобой уже давно переболела!
– Можешь успокоиться, я к тебе, Ирочка, вообще никогда ничего, кроме дружбы, не питал! А Дафну я люблю до безумия и никому не отдам. Представляешь, мы женаты четыре года – а обнимаемся каждый раз как на первом свидании!
– Дружба – это много, спасибо, я уже не издеваюсь. И любовь такая – замечательно. Но ты пойми: она была стражем Света, а стала просто женой Мефодия Буслаева. Она себя чувствует хуже чем уволенной в запас – выкинутой на помойку. Я раньше не понимала, чего она мучается, пока вот её творения не увидела. Она сделала выбор – и боится не потянуть. У неё силы кончаются. И не потому, что она тебя и Мишутку не любит. А просто ты её почаще привлекай помогать в работе!
– Да я привлекаю… Всё время и по компьютерной грамотности консультируюсь, и по видам нечисти и борьбе с ними…
– Ну от этого, я подозреваю, Дафне ещё больнее…
– Она сердится, что я такой бестолковый и что вопросы у меня возникают исключительно в те моменты, когда она с букабром что-нибудь делает…
– Вот. А ты бы с ней как со мной, на равных, в специально отведённое время… Хотя сложно, конечно, без истинного зрения…
– Может, хватит одного на двоих, а? Я подумаю, Ир, это всё очень серьёзно – то, что ты сейчас сказала…
…Из воспоминаний Мефа выдернул возмущённый шёпот Дафны:
– Трам-тарарам, Буслаев, я тебе то самое говорила триста восемьдесят девять раз! Почему понадобилась Ира, чтобы открыть тебе глаза?
– А ты-то откуда об этом знаешь? Я что, думал вслух?
– Нет… Это, кажется, я опять смогла услышать твои мысли! Это бред? Или… Неужели я снова вернусь в систему?
– Так или иначе – обязательно вернёшься, родная! Даже полируя на работе ногти и рисуя сайты… всё, всё, не ехидничаю!

Ира
«И куда же ведёт твой путь, а, Матвей?»
«Не хотелось бы печатать это на клавиатуре… Но коли уж лично не встретиться пока… Ладно. Мой путь, с которого мне не даёт свернуть мой камень, ведёт меня к счастью. Надеюсь, нашему с тобой. Но только одно: я вынужден делать тебе предложение и при этом не говорить никаких слов любви. Я не хочу их говорить, потому что все они сейчас были бы ложью. Я не могу любить, пока у меня вместо сердца эта штука».
«А при чём здесь я и почему ты мне предлагаешь такие серьёзные вещи в такой оскорбительной форме?»
«Потому что… Камню нужна кровь. Чтобы он сжалился и разрешил мне любить. А я, со своей стороны, хочу, чтобы всё было по-честному».
«Зарезанная валькирия с кольцом на пальце?»
«Да не в том дело, храни тебя все небеса! Сначала мы с тобой поженимся. А потом… наутро… я уже смогу тебя полюбить. Вот так, не сочти за оскорбление…»
«Мда. Мужики – это…
Отдавай мне душу, мой гость, мою,
А не хочешь если – бери себе…»
«Не понял. Это «да» или «нет»?»
«Это просто группа «Мельница», Матвей… Ничего больше!»
Задумано: декабрь 2005
Записано: апрель 2006

Ой, как мне неудобно-то... У меня ещё в сентябре проду просили... Просто почему-то мне на мыло не приходили уведомления (((

Щас исправлюсь!

Антон и Ирина - второй виток

Фэндом: Д. А. Емец "Мефодий Буслаев"
AU после четвёртой книги, хотя присутствуют моменты из пятой, С. Лукьяненко "Дозоры" AU. Упоминается также Б. Акунин "Приключения Эраста Фандорина" AU после "Статского советника".
Бета: Зайцезавр
Рейтинг - R
Жанр: драма/романтика/ангст
Герои: Антон Городецкий/Ира, Антон Городецкий/Светлана Назарова, Ира/Матвей Багров,
Мефодий Буслаев/Дафна, упоминается Эраст Фандорин/новая героиня
Аннотация: Ира не знает, как отвечать на предложение, сделанное ей Матвеем. И в это время в Интернет-конференции Светлых сил появляется Антон Городецкий из Ночного Дозора, переживающий сейчас не лучшие времена...
Связь с другими фиками: прямое продолжение "Тройного интеграла с плевком", упоминаются некоторые события фанфика "Це Че Ша, или Лезвие и пружина".
Предупреждения:
нескромные сцены, смерть персонажа, сильное издевательство над каноном Лукьяненко, но не юмор.
Примечания: всё расписано в предисловии к фику.

День пятый, с хлопотами и открытиями
– Ира, Ир! Мы уже прилетели!
– Ммм… Я что, заснула?
– Да, так хорошо спала – даже будить было жалко. Только всё плечо мне отлежала.
– Ой, извини, пожалуйста!
– Не страшно…
…Они сошли с трапа на лесную поляну. Осмотрелись, прислушались, пошли через заросли на слабый сигнал автомашины.
На просеке стояла оранжевая «Горсветовская» аварийка. Обе двери были нараспашку, и из кабины уже махали руками три фигуры – двое мужчин и девушка.
– Привет! – крикнул Городецкий, подходя ближе к машине. – Вот, знакомьтесь: Ира Энгельгардт, тринадцатая валькирия. А это наша бригада: Семён – за рулём, Медведь и Тигрёнок.
– Здрасти, – сказала Ира, неловко улыбаясь. – Я надеюсь – мы подружимся! Я умею становиться волчицей и лебедем.
– Я тоже надеюсь на дружбу, – улыбнулась в ответ девушка по прозвищу Тигрёнок. – Антон, Света в учебном центре, но каждый раз, как появляется в офисе – спрашивает о тебе…
– Катька! – разом возопили Семён с Медведем, театрально-конспиративно указывая глазами на Иру. Та хмыкнула про себя и даже поленилась наблюдать за реакцией Городецкого. О Светлане она знала многое, причём из первых рук…
– А что я такого сказала? – удивилась Тигрёнок. – Ну ладно, предлагаю переделиться: мы с Медведем посидим в фургоне, а Ира с Антоном сядут в кабину – нашей гостье ведь, наверное, хочется на дорогу посмотреть… Там в фургоне есть запасные спецовки, вам должны подойти.
– Спасибо, Катя, – растрогалась валькирия. – Ой, кстати, а если бы кто поинтересовался, что делает в глухом лесу аварийная машина?
– Ну сказали бы, например, что провода красим, – хохотнул водитель Семён. – Что-нибудь придумали бы, чай, не первый год замужем…
* * *
До офиса Ночного Дозора они домчались с ветерком, проболтав всю дорогу о том, «как оно там на Найде». Иру не покидало ощущение, что все её новые знакомые из последних сил веселятся и валяют дурака, чтобы только не давать волю щемящей тревоге о судьбах мира. Впрочем, то самое ещё давно говорил в «Аське» Антон: «Если бы не Интернет и не умеренное дуракаваляние – я давно бы уже пил горькую…» Правда, у него и причин было побольше, чем у остальных.
О самом больном – о найденном и тут же снова потерянном, ушедшем на тёмную сторону сыне – Городецкий с валькирией никогда не говорили. До поры до времени – пока это всё не вынесут на оперативное совещание Дозора… А вот про Матвея Багрова Ира тогда рассказала в ответ на то, как Антон два часа «грузил» её Светланой. Мол, «великая радость» – спасти человека от проклятия и получить за это стрелу в сердце. Приворот добрым делом, насилие над волей, притяжение к луне. «Ты её полюбишь, потому что ты её спас. И ты её не получишь, потому что ей суждено стать Великой Светлой. А ты сиди со своим третьим уровнем и нехорошими поступками, которые тебе аукнулись через двенадцать лет». Такова мысленно исправленная и дополненная цитата из Бориса Игнатьевича Гесера.
«Знаешь, Ира, – писал дальше Городецкий, – даже будь я свободен в своём выборе – вряд ли я рискнул бы выбрать Светлану. Она слишком красива и вообще чересчур хороша для нашего мира. И любит весь мир поровну, она же доктор не только по профессии, но и по призванию, а значит – действительно будущая Светлая целительница».
У валькирии были серьёзные основания сомневаться в том, что Света Назарова не питает ни к кому в этой жизни особенно тёплых чувств. Однако Ира не стала расточать никаких уверений типа «не волнуйся, всё будет хорошо, она тебя любит…» Вместо этого валькирия только и напечатала:
«Да уж, ситуация – врагу не пожелаешь! Сочувствую. А у меня вот тут тоже…» – и выложила Антону про Матвея. Плоды чего, пока неизвестного сорта и непонятные на вкус, теперь вот и пожинала…
* * *
Подходя к дверям отдела, Городецкий говорил Ире:
– Сейчас буду писать отчёт о командировке, хочешь – садись рядом, помогай. Потом пойду докладываться шефу и тебя заодно представлю…
Но Пресветлый Гесер обнаружился уже в Антоновом отделе. Встал с кресла и пошёл навстречу своему сотруднику и варяжской гостье:
– С возвращением! Ну везёт же тебе, Антон, на сногсшибательных девушек! Добрый день, фройляйн Энгельгардт, рад вас приветствовать в Ночном Дозоре Москвы!
– Здравствуйте, Борис Игнатьевич, – пискнула Ира, будто школьница, и встала навытяжку. Больше всего ей сейчас хотелось подтянуть штаны – спецодежда «Горсвета» оказалась здорово велика.
– Ну как долетели? – продолжал шеф. – Ладно, потом всё расскажете, а я, со своей стороны, скажу, что за время отсутствия Антона у нас здесь ничего не изменилось. Поэтому знаете что? – Гесер вдруг взял и подмигнул. – Даю тебе, товарищ Городецкий, отпуск на три дня, считая сегодняшний, по случаю твоей с Ирой тарелочной свадьбы. А что вы на меня так смотрите оба? Думаете, если я такой древний – так уже и Интернетом пользоваться не умею? Там ваши коллеги, Ирочка, такой роскошный отчёт выложили – фото, видео и колдографии! Давайте, в темпе, переодевайтесь в гражданское, хватайте ваши сумки – и чтобы до четверга я вас здесь не видел! Всех благ, отдыхайте!
…Как в тумане, Ира и Антон вышли в коридор. И не видели, что за их спинами тоже в коридоре, выглядывая из-за распахнутой двери, стоит Светлана, и лицо у неё белее волос…
Зато её прекрасно видел Гесер. И, как только Городецкий со своей спутницей скрылись из виду, Борис Игнатьевич подошёл к молодой женщине:
– Ну вот видите, Светочка, все мужики козлы и не стоят они вашего драгоценного внимания! Настоятельно вам рекомендую заняться чем-нибудь общественно полезным!
* * *
– Ир, ну что делать будем, куда денемся?
– Пойдём гулять по Москве…
– С вещами? И с риском налететь на Дневной Дозор?
– А что они нам могут сделать?
– Ну докопаются, права будут качать… Что, мол, мы должны были дождаться появления на нашей стороне зеркального мага, а не тащить сюда, извиняюсь, варягов с других планет… Хотя мы имеем право на асимметричный ответ, но тем более не надо тебя перед ними лишний раз светить…
– Ладно, тогда поехали к тебе…
– Ну поехали… Только у меня, во-первых, жуткий беспорядок, а во-вторых – нечего есть. Надо было сходить в дозоровскую столовку, у нас там хорошо кормят…
– Так-таки совсем еды нет?
– Вообще-то есть консервы, крупа и картошка, я запасы держу большие, но это же всё готовить надо…
– А я на что? Я тоже живу одна и продукты заготавливаю примерно по той же схеме! Так что это не называется «нечего есть».
– Спасибо! Ладно, только шоколадом разживёмся…
– А стоит ли по магазинам с сумками ходить? Сгущёнка есть?
– Есть!
– А какао-порошок?
– Вроде тоже был, если я его не весь сварил. Жидкий шоколад – тоже шоколад.
– Ой нет, я какао пить не люблю. Когда у меня кто-нибудь отнимает энергию – я делаю по-другому. Сыплю какао в сгущёнку и хорошенько перемешиваю. Бесподобно, никакая готовая кондитерка не сравнится!
– Ого, ни разу не пробовал! А ещё есть варенье. Мне его мать из Саратова шлёт килотоннами, и оно у меня разводится быстрее, чем я его потребляю. Хотя все Иные едят очень много сладкого – после сумрака восстанавливаются…
– Ну да, знаю. А вообще живёшь, Городецкий, у тебя дома татаро-монгольское иго пересидеть можно!
– С тем и старался…
…В метро им посчастливилось отхватить два места рядышком. Ира достала плеер:
– Загадаем?
– Давай!
Выпала Натали:
Звёзды падали с неба, падали,
Что на свете бывает нечасто,
Ты ушёл, растворяясь в радуге,
Ты не поверил в счастье!

Ты сказал, что такая, как я,
Не полюбит такого, как ты!
Ну зачем ты, любовь моя?
И на скалах растут цветы!
Глаза у валькирии стали большими и влажными, будто два коньячных озера. Она быстро нажала на «стоп».
– А нечего всякую попсу слушать, – миролюбиво сказал Антон. – Оно же выбирает только из того, что ты задаёшь!
– Как будто у тебя не так! – запальчиво отозвалась Ира. – Небось в полёте слушал мой диск – только в путь!
– Полёт на то и полёт, чтобы слушать всё подряд… И потом – мне понять тебя хотелось!
– Ну и как успехи? – девушка быстро к нему повернулась.
– Да честно сказать, никак. Ты очень сложная личность… Иришка.
Валькирия хотела выдать в ответ что-то умное. Но вдруг уставилась на руку Городецкого, лежавшую у него на колене, и замерла.
– Я вижу, куда ты смотришь. Ты что, её видишь?
– Ну да, буква «И» и после неё точка, а что?
– Веришь ли, была обычная наколка, а Игнатьич её в своё время превратил в магическую метку и ещё сказал: «Кому надо – тот увидит». Кстати, к моей бывшей жене это отношения не имеет. Это ещё до армии было, в Саратове ещё… Была у нас такая Ира Островная, королева двора, она в мою сторону даже не смотрела.
– И что потом?
– Да ничего… Я ушёл в армию, потом поехал в Москву учиться и женился на Петровой… Если хочешь, потом дома расскажу, разговор явно не для метро…
Дальше они ехали молча, притихшие, и даже музыку не слушали. Гадали каждый про себя, какое из двух предначертаний окажется сильнее…
* * *
– Ну, Городецкий, я тебя сейчас укушу! То есть не сию секунду, а минут через десять, когда волчицей перекинусь. Почему у тебя полная раковина грязной посуды?
– Потому что мне сказали, что у меня час до корабля… Только вещи в сумку покидал – уже машина пришла…
– Ну конечно… Ты вообще посуду моешь когда-нибудь?
– Мою. Иногда. Когда чистая кончается. Давай я быстренько заклинанием…
– Да ладно, Силу не трать, – Ира решительно засучила рукава и встала к мойке. Включила воду и вредным голосом принялась петь:
И треснул мир напополам, дымит разлом,
И льётся кровь, идёт война добра со злом,
И меркнет свет, в углах паук плетёт узор,
По тёмным улицам летит Ночной Дозор!
– Не надо, а? А то тоже что-нибудь обидное спою! Вот, например:
Ты хвостом здесь не крути –
Нам с тобой не по пути!
Ведь ты ж с госбезопасности?
Ну вот! Замнём для ясности!
– Это ты откуда знаешь? – удивилась валькирия.
– Так у вас в форуме и скачал, легенда ведь местная!
Ты – майором в Байконур,
Я – на месте, МУР есть МУР…
У наших крыш, как водится,
Концы никак не сходятся!
– Бог мой, как горько и точно! – вздохнула Ира.
Соседи-вампиры уже вовсю стучали в стенку.
– Вот потому я всегда и в наушниках, – хмыкнул Антон. – У них же, у приятелей моих бывших, слух как у летучих мышей…
– Щас, погодь, – сказала валькирия и мокрым пальцем нарисовала на стене руну неслышимости. – Вот теперь можно шуметь сколько нам влезет.
Но петь как-то уже расхотелось. Домыв посуду, Ира полезла открывать тушёнку. Городецкий поднёс руку к горлу:
– Ой, меня после охоты на вампиров и распития перед этим крови до сих пор от мясного тошнит! Правда, почему-то исключительно у себя дома.
– Ну ладно, тогда чисти картошку или, если тебе лениво, рис вари. А я сейчас перекинусь и пойду хряпать в коридор…
…Потом они большими ложками лопали сгущёнку с какао и радовались, что спокойно обходятся без спиртного.
– Я даме водки налить не посмею, – говорил Антон, – а сам в одиночку тоже не хочу…
Уплетая найдинский энергетический коктейль, они вернулись к разговору, начатому в метро. Городецкий сильно вырос в глазах валькирии, потому что не говорил про бывшую супругу гадостей. Хотя ещё бы он их говорил после того, что пытался с ней сделать…
– Вот смотри, – в раздумье говорила Ира, – вот ты говоришь, что цветы ей в окна бросал, признания на асфальте писал, во-от такими буквами, – передразнила она Городецкого, – и, чтобы её вернуть, пошёл к колдунье… И даже готов был ребёнка нерождённого извести, правда, тебе колдунья наплела, что ребёнок не твой, а разлучника… Но потом-то – как ножом отрезало! Ты ведь их даже не искал… Прости, Антон, но не я начала этот разговор…
– Да что уж теперь… И как ты думаешь – после того, как я поломал им судьбы, имел я право ещё соваться в их жизнь? Ирина не досталась ни мне, ни тому, к кому она ушла, её же успели от него отворотить. И, насколько я знаю, по сей день у неё личная жизнь не устроена…
– Так ей и надо! – не выдержала валькирия. – Нечего было уходить, чего ей, дуре, не хватало?
– Денег ей не хватало… Это ведь были времена, когда у всей страны сгорели сбережения… Мы жили с Ириной восьмой месяц, я на вечернее перевёлся, вагоны разгружал, и на тот момент мне всё это так легко казалось, думал – горы сверну, и мы прорвёмся…
– А она тебе сказала, что не хочет жить с человеком, у которого больше нет денег на цветы, который перестаёт быть интеллигентом и валится спать, как только приходит домой…
– Ну примерно так, и ещё пьёт дешёвую водку… Отвратительного качества. Думаю, она меня в гроб не вогнала только потому, что я – Иной… И ещё думаю… хотел сказать, когда ты меня перебила… Егор не стал бы Иным, если бы я тогда не пытался его извести… Вообще остался бы нормальным человеком. И, конечно, не стал бы Тёмным, если бы Дневной Дозор не выложил ему про мои злодеяния. Я понимаю, что Тёмные всё подстроили с самого начала… Но я-то хорош, как меня ещё в Светлые взяли после таких дел?
– Ну а что, им кадры не нужны, что ли? Пришли брать ведьму, тут подвернулся парень – потенциальный Иной… Ну, дали по шее, велели больше так не делать, от разгрузки вагонов избавили, работу дали, благо им компьютерщики нужны… Да тебе и лет-то было… ну да… меньше, чем мне сейчас… Да ты небось последние деньги этой ведьме нёс…
– Хуже. Я к ней шёл с коньячным спиртом, шампунем и ветчиной. Это мы всё добывали из вагонов, которые приходили уже вскрытыми… А в остальном, Ира, всё так и было. И мои новые друзья-Иные сильно внушали мне отстать от прошлой, человеческой, жизни… Я хотел хотя бы деньгами бывшей семье помогать, а в Дозоре мне до недавнего времени клялись, что вычитают у меня из зарплаты… Не знаю, правда ли, может, деньги и посылали, но не следили – как проглядели-то, что Егор потенциальный Иной, да такой ещё сильный… Да к нему тройную охрану надо было приставлять!
– Не журись, Антон, не надо! Не знаю ещё, каким образом, но мы всё это исправим! А пока – иди-ка ты спать, время-то уже…
– Мда. Кстати, поздравляю: пока я был на Найде – у нас вырубили отопление! Как спасаться будем?
– Мне не страшно, я хоть и на коврике улягусь – но буду вся шерстяная и мохнатая… И не спорь со мной, достань себе лишнее одеяло или, может, магией справишься?
– Проблематично. Если крепко заснёшь – то забудешь про заклятие и всё равно замёрзнешь… А если и не забудешь – то всю ночь будешь тратить Силу и проснёшься с ощущением, как будто целый состав разгрузил… Ладно, как-нибудь…
…Не спалось. Никак не удавалось угреться. Небо наградило Городецкого такими длинными ногами, что они вечно высовывались из-под одеяла. А спать калачиком было тоже неудобно…
Ира-волчица прямо всем существом ощущала исходящие от Антона волны дискомфорта. И наконец не выдержала. Забралась на диван и свернулась клубком у Городецкого в ногах.
– Спасибо, – пробормотал он, мгновенно ощутив блаженное тепло. И оба провалились в сон.
Никто из них никогда ещё так сладко не высыпался.

День шестой, малопонятный
– Ну что, Антон, сегодня пойдём куда-нибудь или опять будем взаперти сидеть?
– Знаешь, Ира, лучше бы нам не высовываться!
– Ладно. Тогда пошли в Интернет? Сейчас я ноутбук распакую, поможешь мне подключиться?
– Разумеется!
– Спасибо. Кстати, сегодня заканчивается тот месяц, который я выпросила у Матвея на размышление.
– О! Тогда я тоже выйду в конференцию и буду изо всех сил тебя компрометировать!
Валькирия уставилась на своего приятеля-Иного расширенными глазами:
– Я вот всё понимаю, кроме одного: тебе-то, Городецкий, какая с этого корысть?
– При чём здесь корысть… Я пытаюсь тебе помочь, только и всего…
– И Ночному Дозору заодно.
– Не отрицаю. И кроме того, в варяги ты сама напросилась.
– Но ты ведь мог меня и отшить… И вообще не обращать внимания на мои заигрывания и на мои излияния. Зачем я тебе понадобилась? Из-за того, что ли, что тебе Света не светит? Как там: Света не светит, Маня не манит, Люба не любит, а Катя – не катит! Да простит меня Тигрёнок, я её, вообще-то, в виду не имела. Я к тому, что есть ещё и Ира, про которую ничего такого не придумаешь – значит, об неё можно ноги вытирать?
– Я об тебя ноги не вытирал! Ноги были под одеялом, а ты была поверх!
Валькирия не выдержала и рассмеялась:
– Кто бы нас послушал! – и тут же опять рассердилась: – Ну что, в самом деле, за ерундистика? Сначала про меня все думали, что я живу с Буслаевым – при живой, между прочим, жене. Теперь вот все думают, что я с тобой, и ты сам эти слухи со страшной силой распространяешь… И всё на пустом месте. Ты глянь – нет ли на мне венца безбрачия? Служебный-то нам всем убрали, а вот лично моего – нету?
– Да какой может быть венец, даже смотреть не буду! Такая девушка, как ты, и венец безбрачия – это две вещи несовместные!
– Вот безнадёжно женатый Буслаев мне примерно то самое говорил! Ну ладно, с Мефодием мы, в конце концов, как брат с сестрой, но ты-то! Сам не ешь и другим не даёшь!
– Ира… Ты меня волнуешь, меня к тебе тянет, мне хочется подойти к тебе, приласкаться… Но получается почему-то только на людях. Я не знаю, что это…
– Буква «И» с точкой, вот что! Потому ты и боишься. Хотя эту печать ты поставил себе сам. А вообще знаешь, Антон, у меня та же история. Вчера вон сказала тебе: «Не журись!» – хотела подойти, по голове погладить – и не решилась. В самом деле, только на людях… Или в волчьем облике – это ведь не считается…
– Как знать, может быть, это показатель того, что нам стоит остаться друзьями… Но Матвей Багров тебя всё равно не получит! Я Светом поклялся, что этого не будет! Так что сейчас я подключу твою машину к своей, и пошли в конференцию. А то вчера мы так с тобой заболтались, что даже не отписались о своём благополучном прибытии!
– Пламенное мерси! – кисло сказала валькирия. И следующие несколько часов они просидели, уткнувшись каждый в свой компьютер, забаррикадировав слух каждый своими наушниками и только изредка обмениваясь шпильками онлайн.
Наконец сначала у Иры, а следом у Городецкого устали глаза.
– Может, заглянем в сумрак? – спросила валькирия, выключая машину. – А то наши там спрашивают у меня, как ощущения, у нас-то нет такого…
– Есть, просто ваши как-то по-другому этим пользуются. Я, будучи на Найде, входил в сумрак с тем же успехом, что и здесь, на Земле. А вот тебе там может прийтись плохо. И с непривычки, и потому, что ты ведь вообще не Иная…
– Я хуже. Однозначно хуже. Так что веди!
– Ладно, я предупредил. Посмотри сквозь ресницы и попытайся поднять с пола свою тень…
Ира справилась легко и сама. Мир вокруг потерял краски, повеяло холодом… Девушка почувствовала звон в ушах и слабость, повисла на руке Антона. А тот тоже не шевелился – несколько секунд смотрел на валькирию, а потом зажмурился и застыл, словно ослепнув.
– Я сейчас упаду в обморок, – шепнула Ира.
Городецкий мгновенно встряхнулся и вытянул свою спутницу в обычный мир.
– Говорил же, что тебе туда не надо! По-моему, я на тебя плохо влияю – ты всё время теряешь сознание…
– Не всё время, а полтора раза… А с тобой тоже было что-то не то. Что ты там такое увидел?
– Тебя. В сумеречном облике.
– И что, я такая ужасная?
– Что ты, наоборот – очень-очень красивая! Только мне не пристало видеть сразу всю твою красоту… И к тому же ты так сияла, что больно было глазам. Нет, сумрак не для тебя, ты – не кто иная, как светило. Зря ты со мной связалась, Иринка. Мы с разных планет, мы из разных контор… Если ты сможешь нам помочь восстановить равновесие – то после, во имя Договора, тебя здесь не потерпят. Вышлют, можно сказать, по этапу.
Валькирия тем временем, не переводя дыхания, смолотила банку сгущёнки с какао. И как раз к концу Антонова монолога протянула Иному опустевшую жестянку:
– Держи, доскребай и долизывай. Умник. Значит, вышлют. Либо я тут жизнь положу за ваш чёртов Договор. Меня это само по себе не страшит, просто обидно, знаешь ли. То есть я вернусь, вся такая со славой, но при этом по-женски совершенно униженная в глазах всех подряд…
– Ира… Сейчас попытаюсь объяснить… Когда я стану твоим прошлым… в твоём мире найдётся тот, кто всё поймёт правильно и сделает тебя счастливой. Вот поэтому нам лучше будет остаться друзьями.
– Что ты несёшь, Городецкий? ЧТО ТЫ НЕСЁШЬ?! Ты сейчас расписался в том, что если всё кончится благополучно и меня отсюда попросят – ты никогда и ни за что за мной не последуешь! А я, между прочим, за тобой, за дураком, на край света пойду! Уже пошла. Тебе не судьба было с самого начала меня отговорить с тобой лететь? То ли до тебя плохо доходит, то ли ты меня используешь от имени и на благо Ночного Дозора. Ладно, не оправдывайся, спасу я ваш чёртов мир! Буду биться за несчастного мальчика Егора и, может, за настоящую победу добра, а не за фигово равновесие. Хотя смотрю я на вас… Ладно, всё образуется, а сейчас не трогай меня, ушла играть в компьютер!
Антон повернулся и пошёл на кухню. Всё, что он испытывал, – было огромное облегчение от того, что не надо отвечать дикой валькирии. Поскольку что здесь можно ответить – Городецкий не имел ни малейшего представления. Что бы он ни сказал – вышло бы только хуже. Антон мрачно прихлёбывал остывший чай и пытался понять: что, собственно, мешает ему в случае чего покинуть свой мир и последовать за Ирой? Причины находились, но что-то сильно похожие на отговорки…
…Валькирия с Иным не разговаривали до позднего вечера. Зыбкое перемирие между ними принесла только холодная ночь, когда белая волчица опять согревала своим теплом мерзлячего дозоровского аналитика…

День седьмой и последний, который начался почти что ночью
Ира непроизвольно, во сне, начала превращаться в человека. Проснулась уже тогда, когда смену облика было не остановить. Поднялась, уселась на краешке дивана, стараясь не задеть Городецкого. Остатками ночного зрения валькирия различала в темноте его безмятежное, почти мальчишеское лицо. Нежность затопила девичье сердце, захотелось поцеловать Антона в закрытые глаза, а потом прилечь рядом и прижаться изо всех сил… Но что-то останавливало, тревожило и царапало изнутри… Надо было срочно вспомнить свой сон и додумать до конца одну мысль, в которую Ира упёрлась ещё вчера вечером. Что-то важное, очень важное…
«Мы ведь повенчаны с тобой, Антон Городецкий, и наш брак признал даже Гесер… Даже Гесер… Вот здесь и ключ ко всему…»
Валькирия тихонько встала и прошла на кухню, захватив по дороге со стола свой плеер. Загадала. И сразу всё поняла.
На серебряный север
Да в заоблачный край
Тучи плывут, тучи плывут.
До свиданья, ребята,
Россия, прощай!
Все будем тут, все будем тут!
На серебряном небе
Мы друг друга найдём,
Помните нас, помните нас!
Мы вернёмся и снова
Пойдём под огнём –
Был бы приказ, был бы приказ!

Приказ на Кавказ!
За Россию, за нас
Ребята встают!
Приказ на Кавказ!
И уходит спецназ,
И тучи плывут…
Ира слушала проникновенный голос Вики Цыгановой, а перед глазами стояло белое, как мел, лицо Светланы. Лицо из её сна – наяву валькирия никогда не видела эту женщину…
На серебряный север,
На ржаные поля
Льются дожди, льются дожди.
До свиданья, ребята,
Вспоминайте меня!
Вспоминайте меня… Мамка, не жди!
На серебряном небе,
Где рождается гром,
Место для нас, место для нас!
Мы вернёмся и снова
Пойдём под огнём –
Был бы приказ, был бы приказ!

Приказ на Кавказ!
За Россию, за нас
Ребята встают!
Приказ на Кавказ!
И уходит спецназ,
И тучи плывут…
* * *
Городецкий проснулся от жуткого холода. Тёплой, ставшей уже привычной, тяжести на ногах не было. Из кухни в коридор падала полоска света.
– Ира! – позвал Антон, вставая с дивана и подходя к двери. – Иришка, ты чего?
Она сидела за кухонным столом, уронив голову на руки, и всхлипывала. Сидела в наушниках, но сразу обратила к Иному весьма решительное, хоть и заплаканное лицо:
– Ой, я тебя разбудила? Извини.
– Да что случилось-то?
– Я поняла, как помочь Ночному Дозору. Это главное. А во-вторых, Антон, прости меня за вчерашнее, и слава Богу, что ты передо мной устоял. Слушай, ты про Утену мультик смотрел?
Городецкий, в майке и нелепых тренировочных штанах, оперся руками о край стола и сонно моргал, соображая. Наконец ответил:
– Не смотрел, но кое-что слышал…
– Честно говоря, я тоже не смотрела, но как-то наткнулась в Интернете на краткое содержание. Так вот, когда убили её родителей и какой-то принц спас её саму, Тейдзё Утена решила для себя: не хочу быть принцессой, которую надо спасать, хочу сама быть принцем, так проще жить…
– Но потом-то, в итоге, насколько я помню, эта Утена… она…
– Ну да, она сменила ориентацию, но я сейчас не об этом. Такого вот принца, одинокого и беспощадного, твой Гесер хочет сделать из Светланы. А она для этого совершенно не предназначена. Она рождена для самого главного в жизни самопожертвования – стать хранительницей домашнего очага. Ей при этом неважно, что у неё огромные способности. Они у неё лучше всего проявятся, когда надо будет защищать мужа и детей. Тогда придёт и беспощадность. Вот этого Гесер, по всей видимости, не понимает. Так, как он с ней поступает, – он её сломает. А вот что касается вашей покорной слуги – из меня долгое время воспитывали именно принца. В спецназ Света я попала тринадцати лет. А замуж выходить валькириям только года три как разрешили. Я теперь поняла, почему у меня с личным так не ладится. Девушке-принцу очень тяжело замужем.
– Погоди, Иринка, ты разве сама-то не настроена на семью и детей? Смею напомнить – ведь мы с тобой повенчаны, и наш брак признал даже Гесер!
– Хм, тебя ли я слышу? Знаешь, Антон, когда я на тебя вчера обиделась – я сидела за компьютером и составляла в уме эту самую фразу, чтобы тебя ею шмякнуть. А потом я поняла: Гесер про нашу свадьбу сказал специально! Специально, понимаешь, чтобы Светлана услышала! И пошла той дорогой, которую этот старый свиножук для неё выбрал.
– Светлана была там?
– Была. Она в коридоре стояла. Мы тогда уходили, и я спиной чувствовала чей-то взгляд. Очень-очень печальный. Только потом мы с тобой вспомнили, что нам переодеваться надо, и я про это забыла. А сегодня ночью я увидела сон. Не простой – я в этот момент превращалась из волчицы в человека, а в пограничном состоянии открывается многое. И я поняла, кто на меня смотрел. Гесер того не учитывает, что Света тебя любит! Не знаю уж, по предначертанию или просто от сердца – но любит до потери пульса! Гесер-то это, может, и понимает – и нарочно режет по живому. А я вот не смогу сделать Светлану несчастной!
– А меня? – тихо спросил Антон, и глаза у него стали большие и влажные, будто два коньячных озера.
– А ты быстро утешишься. Ты тоже не хочешь понимать, что Света тебя любит. Тебе только бы девушкам в «Аське» плакаться: ой-ой-ой, меня посчитали, то есть приговорили… Я, конечно, тоже хороша – я пыталась этим воспользоваться. Но нельзя так поступать. Нельзя, Антон. Жаль, что я это поздно поняла. Но хорошо, что наши отношения не зашли слишком далеко. Ты вчера был тысячу раз прав, а я была дура. Я здесь и впрямь лишняя, и мы с тобой это знали ещё когда пели про МУР и Байконур… Когда я стану твоим прошлым, Городецкий, ты будешь очень-очень счастлив со Светланой, поверь мне. Она будет всё тебе прощать, она не будет качать права, она тебе девочку родит, которая станет величайшей из великих… Всё. Спасибо тебе, Антон, пусть всё будет как должно. Пойду я спасать мир, а потом – замуж за Матвея Багрова.
– Вот уж это – только через моё развоплощение, – очень тихо сказал Городецкий. И тут же, благо руна неслышимости ещё действовала, сорвался на крик: – И вообще мне уже надоело, что все мне указывают, все за меня решают, как мне жить! Сначала Гесер, теперь ты ещё… Сейчас ты у меня получишь Тейдзё Утену!
Последнюю фразу он кричал, уже хватая валькирию под мышки, отрывая от табуретки и поднимая на руки. Потом опять поставил девушку на пол, уже лицом к себе, и впился в её губы.
Не было никакой нежности. Была пещера, костёр, мамонт на вертеле и первобытная сила. Страсть, смешанная со злостью, и злость, смешанная со страстью. Ира сначала пыталась отбиваться и даже перекинуться – а потом поняла, что нет у неё на это ни сил… ни желания. Она просто обняла сумасшедшего Иного за шею, и повисла на нём, и предоставила ему делать что он хочет. Хотя, конечно, он ей делал больно, и вообще лежать на кухонном столе с задранным на голову подолом – это не совсем то, о чём можно мечтать… Тут пожалеешь, что, в отличие от Иных – перевёртышей и оборотней можешь превращаться одетая и потому ночью бродишь как днём – в свитерке и юбке… И ещё пожалеешь, что никуда не дотягиваешься руками, не можешь вложить в касания всю свою злость… и горение, не находившее выхода. Можно только ногами обхватить этого психа, закрыть глаза и закусить губу…
* * *
Ира слезла со стола:
– Всё-таки я тебя укушу! До кровати донести не судьба было?! Фу, вон кровищи сколько…
Взгляд Антона медленно трезвел:
– Свет и Тьма… Что же я наделал?!
– Что наделал – того уже не исправишь. Ну и ладно. Ты был прав: я теперь намного сильнее. На порядок. В разы. Так что спасибо… крёстный. Пойду я куда шла.
В одно мгновение она перекинулась лебедем и улетела, будто и не заметив на своём пути оконного стекла.
Иным летать не дано. Поэтому Городецкий выскочил из квартиры и, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вверх по лестнице. Так… в сумраке дверь на крышу должна быть открыта… так и есть! И в самом деле валькирия не двинулась дальше крыши его, Антонова, дома. Вон, стоит, раскинув руки, словно ещё не налеталась. Окровавленная юбка лежит лужицей вокруг её ног. Ира стоит в одном свитере, который доходит ей до середины бедра. Начинает светать, и видно, как кровь течёт у неё по ногам…
Городецкий сжал кулаки и чуть было не проклял сам себя. Спасла его даже не вбитая за годы в Дозоре истина, что нельзя этого делать, а то, что Антон заметил на крыше ещё двоих граждан. Один из них был его злополучный сын Егор, заспанный и очень недовольный тем, что его сюда затащили. А второй – молодой парень, очень серьёзный, неулыбчивый, рано повзрослевший…
– Ира! – кричал незнакомец. – Наконец-то я тебя нашёл! И Егора привёл – ты вроде хотела его видеть?
– А, привет, Матвей, – отозвалась валькирия. – Уже поздно, но могу и тебе помочь. Только в порядке живой очереди. Здравствуй, Егор. Свет! – она вытянула перед собой руки, и десять ослепительных лучей прорезали предрассветную мглу.
Мальчик зажмурился:
– Да отстаньте вы от меня все! Таскаете туда-сюда, перекидываете…
– Я лучше сделаю, – сказал Матвей Багров, обнимая Егора за плечи. – Мальчик! Да не сможет никто тебя использовать, ни именующие себя силами Света, ни называющие себя силами Тьмы. Одно без другого всё равно не существует, а ты будь над схваткой! Ты умей всё, что умеют и те, и другие, а пользуйся этим для своих собственных целей. А уж каких – ты сам выберешь.
– Уже придумал, – пробурчал Егор. – Я хочу только одного – быть нормальным человеком. И чтобы никто не трогал.
– Ну и правильно, – одобрил Матвей. – Вот за это и борись. Полетели, я тебя отведу домой. Всё, можешь считать, что ты вне этих игрищ.
– Ага, понял. До свидания! – полувежливо-полуехидно Егор, по документам не Городецкий и даже, вроде, не Антонович, помахал рукой валькирии. И Матвей с мальчиком исчезли, а через полминуты Багров вернулся уже один.
– Получилось! – закричали они с Ирой, как школьники.
– Спасибо, Матвей, – сердечно сказала Энгельгардт. – Ты меня очень выручил, я бы не справилась. Теперь давай я тебя разрешу от нелюбви. Уж как смогу… Так, как ты хотел, не получится, к сожалению… Ну-ка расстегни рубашку!
Багров повиновался. Ира провела пальцем по ноге и своей кровью нарисовала Матвею на левой стороне груди сердечко. Серый маг постоял, прислушиваясь к себе, а потом улыбнулся и сразу стал выглядеть ровесником валькирии, если не моложе.
– Ура! – воскликнул парень. – Сердце бьётся! Ирка, я тебя обожаю!
– Нельзя меня любить, Матвей. Найди себе девушку хорошую… А я ухожу в сумрак. Насовсем. Чтобы уже никому не приходилось пить силы из людей…
– Ира, это иллюзия! Останься со мной!
– После Антона? – просто и грустно спросила она. – Исключено.
– Он же тебя изнасиловал… гад ползучий!
– Я бы это так не назвала. Это был мой выбор. Который, похоже, оказался всем на пользу.
– Зря ты так. Что тебе эти Иные, эти Дозоры… Тебе с ними не детей крестить…
– Отчего же, одного вон уже окрестили… А вообще ты не понимаешь, Матвей. Просто я всё время встречалась с ровесниками – почему-то ты у меня тоже в той же категории – и мне со всеми было трудно, скучно и никак. А тут я первый раз в жизни влюбилась, понимаешь – до обморока, до сумасшествия… Это всё совсем не так, как я мечтала, но всё равно, во имя того, что в прошлом, и того, что в будущем, – я остаюсь здесь. И после Антона ко мне не прикоснётся никто. Всё. Прощай, Матвей.
– Ну и пойду! Только знай, что такую, как ты, я, может быть, ещё двести лет искать буду!
С этими словами серый маг, которого Городецкий ненавидел до зубовного скрежета и которому как-то вдруг оказалось не за что дать по шее, медленно растаял в воздухе.
Вот тогда Антон подошёл наконец к Ире. Она посмотрела на него так, словно была старше по крайней мере вдвое:
– А ты что тут ходишь? Замёрзнешь… Ваш мир спасён, прощения у меня просить не надо. Тейдзё Утену я от тебя действительно получила. И спасибо за это. А сейчас мне пора.
– Ира! Пойдём со мной, я всё исправлю!
– Что ты можешь исправить…
– Ну, могу попытаться сделать так, чтобы тебе хорошо было…
– А мне и так хорошо… Лучше уже всё равно не будет… А вот у тебя ещё всё впереди! – окровавленным пальцем она коснулась его руки в том месте, где была наколота-начертана волшебная буква: – Разрешаю тебя! Пусть больше никакие другие Ирины тебя не смущают на твоей простой и ясной дороге…
– Какие могут быть другие, Свет с тобой! Иринка моя, единственная, жена моя венчанная! – Иной порывисто обнял валькирию.
– Будешь вдовцом, это ценят, – сейчас её воля была собрана в кулак. И Ира не слабела, не горела – а медленно истаивала в объятиях Городецкого. Уходила в сумрак. – Прощай, Антон.
Он не сразу понял, что обнимает пустоту. И долго ещё стоял на крыше, глядя сквозь сумрак и видя повсюду то ли алмазы собственных слёз, то ли маленькие звёздочки – частички неведомой доселе Силы…
…Потом Антон всё-таки женится на Светлане. Испортит игру Пресветлому Гесеру, который готов был разменять его, Городецкого, на более крупную фигуру, рассчитывал, что Антон последует за Ирой на Найду, а Света останется в Дозоре… Городецкие проживут вместе неплохую жизнь. Но раз в год, в тринадцатый день мая, Антон будет стоять на крыше своего старого дома и гонять в плеере одну и ту же песню, которая, в общем-то, к ситуации подходит только несколькими строчками:
Ммм, жаль, что она умерла!..
Ммм, жаль, что она умерла!..
Вокруг меня чужие люди,
У них совсем другая игра,
И мне жаль, что она умерла…
Звёзды – не для Иных. Но у Ночного Дозора Москвы и персонально у Антона Городецкого есть теперь своя звезда. Звезда по имени Ира Энгельгардт.
Апрель-май 2006