ГЛАВА 1
Палочка-выручалочка с большим потенциалом.

«За что ты убиваешь меня?» - «Как за что? Друг, да
ведь ты живешь на том берегу реки! Живи ты на этом,
я и впрямь совершил бы неправое дело, злодейство,
если бы тебя убил. Но ты живешь по ту сторону, значит,
дело мое правое, и я совершил подвиг!»
Блез Паскаль, «Мысли»
У Тани начинало входить в привычку совершать прогулки по утрам. Она бездумно бродила по улочкам Лысой Горы и наблюдала за просыпающимся городом. Что ни говори, но это место нравилось ей, несмотря на его странность и некую жестокость. Здесь выживал только сильнейший, как в и в джунглях. Но, тем не менее, этот город дышал магией, он был некой частью мирового волшебства, одной из его составных; можно даже сказать, что этот город был оплотом русского волшебства, так как Лысая Гора считалась самым крупным магическим поселением в России.
  Таня, не привыкшая к свободной жизни за то время, что она прожила в Тибидохсе, никак не могла привыкнуть к тому, что здесь ее не удерживают никакие законы кроме как законов юридических и ее моральных законов. Но она не должна была больше идти есть тогда, когда все шли, идти на лекции, делать домашнюю работу, помогать Соловью тренировать молодую команду. Она была полностью свободна в выборе своих действий. Но, тем или не менее, она скучала по своей жизни на Буяне, по своему прошлому, которое еще недавно казалось ей таким ужасным.
  Только полторы недели назад она покинула Тибидохс, а уже скучала по его пустынным темным коридорам, ярким коврам и преподавателям. Как же ей не хватало академика Сарданапала, который так часто порой одевал красные кафтаны и заплетал свою разноцветную бороду в косы. В такие минуты порой он напоминал ей колобка или же царя Гороха, кости которого лежали в одном из коридоров замка. Она скучала по строгой и требовательной Медузии, волосы которой шипели, словно змеи, когда та была рассержена. Таня часто вспоминала добродушного Тарараха, с которым так опасно было пить чай, ибо все чашки он давно разбил, а банки, из которых он пил, могли когда-то содержать в себе яды. Девушка грустила и без ворчливой, но доброй Ягге, у которой она всегда могла спросить мудрого совета.
  Да и без Ягуна ей было плохо. После окончания магспирантуры ее ушастый друг вместе с Катей улетели к родителям Лотковой. Они хотели немного погостить у них,  прежде чем отпраздновать осенью свою свадьбу.
  И Глеб… как же Тане иногда хотелось его увидеть, но она не знала, что произошло с ним за последние полтора года. Знала лишь одно – он жив. Если бы это было не так, Лена и Жанна бы умерли тоже. Таня видела их раза два или три после того злополучного матча со сборной вечности, но про Бейбарсова так ни разу  спросила. Она не хотела, чтобы они догадывались об ее чувствах, хотя смутно и понимала, что они все прекрасно знают.
  И Ванька… она видела его лишь один раз, полгода назад. И только тогда поняла, что все еще его любит. Ванька! Такой светлый и добрый, такой надежный и благородный. Он никогда не даст ее в обиду. Таня знала, что даже сейчас, после стольких месяцев разлуки, он любит ее. Он иногда писал ей. Она не отвечала, словно боясь чего-то, но он все равно писал. Какой же он у нее понимающий. Ни один другой человек не стал бы так терпеливо и долго выжидать, когда она снова сможет быть с ним. Но он ждал. Он знал, что ей трудно пришлось в последнее время, он понимал, как ей трудно видеть сходственные черты Глеба с Ванькой, и терпеливо ждал, когда она сможет перебороть себя и вернуться к нему. В такие минуты, читая его письма, Таня с такой нежностью думала о Ваньке, что ей хотелось бросить все и полететь к нему в лес, в его избушку. Но ее всегда останавливали воспоминания о Глебе, и она оставалась на месте. Таня сама не понимала, что ее мучает. Ей казалось, что какая-то сила подъедает ее изнутри, подтачивает. Порой она сравнивала себя с червивым яблоком, которое, если плохо разглядеть, внешне кажется здоровым. Мало кто мог понять ее состояние. Но вот Ванька мог. И за это она его очень любила. Но все равно не могла перебороть в себе что-то.
 
  Она снимала небольшую комнатку на Лысой Горе уже полторы недели. Сначала она хотела остановиться у Гробыни, но это ей показалось неудобным, хотя Склепова сама приглашала ее. Скоро в ее привычку вошли утренние прогулки. Она могла долго и бестолково бродить по улицам города и размышлять о чем-то. Порой она сама не следила за ходом своих мыслей.
  Она вспомнила, что Соловей предлагал ей остаться в Тибидохсе и помогать ему тренировать молодую команду, но она отказалась. Девушка чувствовала, что ей пора начать самостоятельную жизнь. Но вот только расправить крылья и взлететь она все еще не решалась и, как молодой птенчик, который все еще не решается лететь вместе со взрослыми птицами, наблюдала за полетом других с земли.

Отредактировано Нефрита (2007-11-18 20:15:08)

пылинок. – «Мадмуазель»! – передразнила она. – Что за глупая манера перенимать все обычаи у Европы?
  Таня молчала. Все же, как Гробыня ни старалась изображать из себя ненавидящего отечество человека,  она была русской до кончиков пальцев. Ее буйный, веселый и необузданный характер говорил, что, хотя, без примеси татарской крови тут не обошлось, в душе она чисто русская.
  К ним подошел невысокий  полноватый мужчина, на висках его волосы уже поседели, но лицо его было молодо.
  - Гробыня! – наигранно-весело воскликнул он. – Как я рад видеть тебя! – они обменялись несколькими приветственными речами, прежде человек заметил Таню и Гуню.
  - Гуня, очень рад, очень рад. Проходи, прошу. А кто ваша прекрасная спутница? – он с интересом посмотрел на Гроттер.
  - Это моя давняя подруга Татьяна Гроттер, - Гробыня, засуетившись, подбежала к Тане. – Борис, ты же не будешь возражать против ее присутствия на этом вечере?
  Хозяин дома радушно улыбнулся.
  - Конечно нет! Я всегда рад гостям, особенно, если они такие красивые, как вы, мои дорогие. Гробыня, Таня, прошу вас, проходите, наслаждайтесь вечером.
  - Очень приятно было познакомиться с вами, Борис, - вспомнив, что надо поздороваться, выдавила из себя Таня.
  - Да-да, - он беспокойно оглянулся на дверь. Та открылась, и в дом зашел мужчина лет сорока на вид. У него были темно-русые волосы, острый подбородок и серые холодные глаза. Гробыня, вновь бросившая взгляд в зеркало, с интересом посмотрела на него.
  - Алексей Шолохов! – радостно воскликнул Борис. – Очень рад, очень рад!
  Таня, уже собиравшаяся уходить, резко остановилась и чуть не упала. Гробыня вовремя схватила ее за локоть и зашипела что-то на ухо. Таня оглянулась на нового гостя, тот, заметив ее взгляд, приподнял вверх бровь.
  Гроттер, держась за руку Гробыни, выпрямилась, и девушки прошли дальше.

  Таня сразу поняла, что в этом обществе ей совсем не рады. Приняли ее холодно, и лишь Борис, как хозяин дома, пробовал изобразить что-то вроде хваленого русского гостеприимства. «Это Гроттер. Та самая нищенка, которая чуть не женила на себе Пуппера» - услышала Таня чьи-то слова. Она резко обернулась, надеясь увидеть того, кто это говорил, но никто не смотрел в ее сторону. Все старательно ее игнорировали.
  Гробыня первые несколько минут таскала подругу за собой, желая, видимо, познакомить ее со всеми присутствующими лично. Но, видимо, Таня была случай безнадежный, и Склепова вскоре от нее отстала, отпустив в самостоятельное плавание.
  Гроттер подошла к стене и несколько минут наблюдала за гостями Бориса. Где-то на другом конце комнаты она заметила Шолохова. Подумав, что, наверно, стоит с ним поговорить, девушка уже хотела подойти к нему, когда путь ей преградил Гуня.
  - Танька, мне надо с тобой поговорить, - прошептал он.
  Девушка встревожено посмотрела на Тибидохского гения и кивнула.
  - Понимаешь, у Гробыни, мне кажется, кто-то есть, - произнес Гуня.
  Девушка с сомнением посмотрела на него.
  - Что за глупость, Гуньк, - буркнула она и уже хотела отойти, когда сзади ее окликнул чей-то голос. Девушка обернулась и увидела Шолохова. Бывший игрок в драконбол, сухо улыбнувшись, вежливо представился и сказал, что у него к ней деловой разговор. Таня в первый момент растерялась, но заметила Гробыню, которая, поймав на себе взгляд Гроттер, подмигнула, показала указательным пальцем на Алексея и сделала руками движение, которым обычно затягивают удавку.
  - Да, конечно. Что вы от меня хотели?
  Говорил Шолохов бегло, без эмоций и чисто по делу. Ни одного лишнего слова, никаких эмоций. Он быстро и четко, как будто читал по книге, рассказал ей о том, что он собирает команду и ему нужны игроки. Он видел ее несколько игр и не может сказать ничего особенно плохого. «Конечно, все дело опыта. Думаю, со временем из вас можно будет сделать неплохого игрока. Хотя, конечно, работы предстоит много». Он даже не заметил, как вспыхнули щеки у Тани, словно и не смотрел прямо ей в лицо. Задетая за собственное самолюбие, Гроттер сначала хотела сказать, что не интересуется в работе в такой молодой, еще не сформировавшейся команде, но, поняв, что Алексей вовсе не хотел обидеть ее – он, скорее всего, даже не заметил, что каким-то образом задел ее чувства – решила дослушать его до конца.
  - Так что, думаю, мне стоит посмотреть на вас в деле. В следующее воскресенье у меня соберутся игроки, некоторые из которых, возможно, попадут в состав моей команды. Не хотите ли вы попробовать себя в профессиональном драконболе? – закончил свою речь Шолохов.
  Таня сначала хотела все-таки гордо отказаться и, подняв нос кверху, удалиться, но кольцо Феофила Гроттера предупреждающе нагрелось. Наверно, ее дед считал, что это подобный шанс выпадает нечасто.
  - Да, мне было бы очень интересно, - согласилась Таня.
  - Замечательно, - заключил Шолохов и, протянув Тане свою визитную карточку, отошел от нее.
  Нетерпеливо посматривавшая на них прежде Гробыня, неторопливой походкой подошла к Гроттер.
  - Ну, сиротка? Он предложил тебе работу? – с нетерпением спросила она.
  - Ну… он ведет отбор игроков, - неуверенно произнесла Таня. – В следующее воскресенье он будет отбирать окончательный состав команды.
  - Значит, дело в шляпе! – радостно улыбнулась Склепова. – Если он к тебе сам подошел, то он точно возьмет тебя в команду. Танька, я тебя поздравляю. Все! Еще пятнадцать минут, и уезжаем из этого гадюшника. Здесь скука смертная. Если бы ни Шолохов, я бы ни за что сюда сегодня не поехала.

раздражением, что она испытывала, когда каждый вечер Арсений молча провожал ее до дома. Она даже не просила его об этом, он сам, со странным выражением щенячьей преданности в больших круглых серых глазах, обрамленных длинными бесцветны ресницами, упрямо следовал за ней. Всю дорогу он упрямо молчал. Иногда Таня пробовала завести с ним разговор на какую-нибудь тему, но он лишь невнятно что-то бормотал.
  - Ха!!! – Гробыня громко захохотала, услышав рассказ Тани об этих вечерних прогулках. – Да он просто втюрился в тебя. Да, Танька, я совершенно не понимаю, почему ты парням так нравишься.
  Таня тоже не понимала. И боялась, что Ванька, до сих пор проживавший в своей лесной глуши, откуда-нибудь услышит те сплетни, что были слышны в светской хронике.
   Но, наверно, он совершенно не интересовался тем, что происходило в светской тусовке, потому что его письма все так же приходили каждый месяц, и Таня аккуратно прятала их в футляр от контрабаса.
  Шолохов оказался настойчивым тренером. Он заставлял команду тренироваться до одурения, и порой игроки покидали поле после полуночи. Таня понимала, что такое рвение Алексей проявляет из-за приближающегося чемпионата, и старалась сделать все, что он просил.
  В начале осени ей неожиданно приснился Глеб. Нет, это был даже не сон. Таня была практически уверена, что она видит его в реальности.
  Часа в три утра она проснулась и присела на кровати, чувствуя на себе чей-то тяжелый взгляд. Вклюив ночник, девушка увидела Бейбарсова. Он сидел напротив нее в кресле и молча, чуть наклонив голову, смотрел на нее.
  - Что ты здесь делаешь? – испугано спросила Таня. Да, она давно его не видела. Она долго не могла его забыть после того злополучного матча полтора года назад. Она до сих пор не находила в себе сил видеться с Ванькой, потому что знала, что Глеб сломил его волю, и Валялкин стал похож на Бейбарсова, сам того не желая. Сейчас она уже не могла сказать, что она испытывает к этому человеку. Несколько месяцев после его исчезновения она не находила себе места. Порывалась улететь с Буяна, чтобы найти его и сказать все. Сказать, что она любит его, что он должен взять ее с собой, что она не боится трудностей, что она тоже ненавидит Магщество, что… Один Древнир знает, сколько всего она хотела сказать ему. Но… но прошло уже полтора года. Казалось бы, разве это много? Но порой время течет намного быстрее, чем нам кажется, и наши чувства меняются быстрее. Гроттер не знала, любит ли она Глеба. Все ее чувства притупились, покрылись корочкой льда. Она даже не знала, любит ли она Ваньку. Просто он был все так же надежен. Он был бесконечно далеко и так же бесконечно близко.
  - Знаешь, я иногда заглядывал в твои сны, - как-то грустно улыбнувшись, произнес Глеб.
  - А тебе не кажется, что… - хотела было воскликнуть Таня, но некромаг перебил ее.
  - Тебе часто снился этот Валялкин, - Таня заметила, что Глеб говорит спокойно. Его лицо не выражало никаких эмоций. Это было странно. Обычно, когда он упоминал о Ваньке, лицо его пренебрежительно морщилось. – Ты любишь его, я вижу.
  Таня, в первую секунду рвавшаяся возразить, замолчала и посмотрела в его глаза. Это были глаза бесконечно уставшего человека. «Вся мировая печаль в его глазах. Его глаза и умоляют, и грозят…» - Таня не могла вспомнить, где она слышала эти слова.
  - Знаешь, я сначала злился на него. Но потом как-то свыкся с этой мыслью.
  Он встал с кресла и медленно подошел к ней, наклонился и, взяв ее за подбородок, посмотрел в ее глаза.
  - Я хочу счастья для тебя, малышка. Я больше не буду удерживать тебя.
  Таня думала, что сейчас он ее поцелует, но он не сделал этого. Глеб резко отошел от кровати к окну и, стоя к ней спиной, некоторое время смотрел в окно.
  - Скоро он снова станет «твоим Ванькой» , - с издевкой произнес он.
  - Но… как ты это сделаешь? Ведь силу зеркала практически невозможно уничтожить!
  Послышался смешок.
  - Когда-нибудь ты поймешь, что для меня нет практически ничего невозможного. Есть только три исключения,  - усмехаясь, произнес Бейбарсов.
  - Какие?
  - Я не могу создавать миры, не могу уничтожать их, и, к моему огромному сожалению, я не могу завоевать твое сердце, - Глеб обернулся к ней. В его глазах появились задорные искорки, хотя Таня видела, что он все еще грустен. – Вот такая вот ты сложная девушка, Таня Гроттер, - он засмеялся.
  Таня, прикусив нижнюю губу, смотрела на него. Он сильно изменился за последнее время. Она даже не могла сказать, что именно стало в нем другим, но ощущала, что перед ней другой человек. Прежний некромаг, которого она знала, никогда бы не сдался. Впрочем, разве он сдался? Он просто говорит, что милостиво отпускает ее, что больше никогда не появится в ее жизни.
  Глеб неожиданно оказался у ее кровати. В каком-то безумном порыве он обнял ее и прижал к себе. Увидев в ее глазах испуг, он злобно скривил губы. В следующее мгновение Бебйбарсов растворился в воздухе.
  Таня долго не могла прийти в себя после ночного визита Глеба. Несколько минут она в панике металась по комнате, не зная, что делать. Зачем Глеб приходил? Что он собирается сделать? Чума его побери! Спустя такое количество времени он заявляется в ее комнату и несет какой-то бред. Он хочет ее отпустить! Что за глупость! Девушка вернулась в свою комнату и присела на кровать. О Древнир, что же задумал этот сумасшедший некромаг!?
  Она услышала какое-то странное шипение и, обернувшись в сторону двери, увидела синий туман, клубившийся у самого пола.
  - Что за...? – Таня вскинула руку с кольцом и осторожно подошла к двери.

- Любишь? – повторил Бейбарсов.  -  Ответь, я больше ничего от тебя не потребую.
  - Я… - Таня замолчала. Что же сказать ему? И что вообще происходит.
  - Таня, очнись! – позвал ее голос Ани. Девушка обернулась назад.
  - Глеб, ты слышишь? – удивленно спросила она.
  - Да! Черт, я слышу, что тебя зовут. Но скажи мне прежде: ты меня любишь или нет?
  - Таня! – настойчивее позвала Аня.
  Гроттер прижалась к Глебу, он обнял ее своими сильными руками. Лишь бы он отпустил ее наконец. Отпустил ее душу, ее саму! Лишь бы он никогда ее не отпускал! Как же все сложно.
  - Что происходит?! – растерянно спросила она.
  - Любишь или нет? – настойчивее спросил Глеб.
  Он стал исчезать. Она уже не чувствовала его объятий, не слышала его голоса, умоляющего сказать что-то. Таня заплакала. Ей было страшно. Без Глеба вдруг стало темно и очень холодно. Ее больше некому было защитить.
  - Глеб! – капризно закричала она и сжалась в комочек. Она почувствовала, что кто-то схватил ее за запястья и стала вырываться. Темнота в которой она оказалась, пугала ее. Ей хотелось оказаться рядом с Глебом, чтобы он обнял ее, чтобы он был рядом.  – Глеб! – настойчивее позвала она и побежала вперед. Ей казалось, что если она убежит из этой тьмы, все снова будет хорошо. И, что если бежать очень быстро, страх оставит ее. – Глеб!
  Неожиданно в глазах прояснилось и она увидела Шолохова. Он крепко держал ее за руки, словно она только что пыталась ударить его, рядом сидела Аня, осторожно придерживавшая девушку.
  - Таня! – воскликнула она. – Ты видишь меня?
  - Да, - еле слышно выдохнула Гроттер. – Что случилось?
  - Все потом, - Шолохов резко встал на ноги. Девушка поняла, что она все еще лежит на земле, на драконбольном поле. Рядом столпилась вся команда. Барлабам сурово смотрел на нее и что-то шептал. Над ней, в воздухе медленно испарялись руны.
  - Чертова некромагия, - буркнул бабай.
   Арсений бережно поднял девушку на руки и отнес в раздевалку.
  - Что случилось? – спросила Таня, когда осталась наедине с Аней.
  - Не знаю. Ты… ты неожиданно стала падать. А потом какое-то сине-фиолетовой свечение тебя остановило. Я сначала думала, что это Шолохов, но это не он. Ты была в бреду несколько минут. Плакала, хотела ударить Алексея. Мы… мы не знали, что делать. Даже на помощь позвать никого не успели. Все произошло так быстро…
  Таня видела, что Аня хотела сказать что-то еще, но дверь открылась, и вошел тренер команды. Он обеспокоено посмотрел на Гроттер и велел ей телепортировать домой.
  - Усова, отправишься с ней. Нельзя оставлять ее одну, - сказал он. Аня послушно кивнула. Она бы и так сделала это. Тане она чем-то напоминала Катю Лоткову. Та тоже была добра ко всем и всем старалась помочь не столько из-за желания казаться лучше, сколько из-за природной дороты.

   Гробыня примчалась к подруге сразу, как только кончились съемки. Она деловито отправила Аню «состряпать что-нибудь на тему съедобной еды» и удобно устроилась в кресле, в котором в танином сне сидел Глеб.
  - Ты знаешь уже о произошедшем?  - спросила она.
  - Нет, - настороженно посмотрев на подругу, ответила Таня. Она с утра боялась, что может произойти что-нибудь, но… ей так не хотелось верить в это.
  - Ну… - Гробыня замялась. Видимо, она надеялась на другой исход дела. – Это только в последнем выпуске новостей показывали. Несколько часов назад был сильный взрыв где-то на Урале. Как смогли установить, взрыв имел магический источник. По ауре места определили, что это некромагия.
  Склепова быстро взглянула на Таню, ожидая ее реакции. Та с каменным лицом смотрела на известную телеведущую.
  - В общем, Бейбарсов погиб, - впервые, наверно, правильно произнося его фамилию, закончила Гробыня.
  Таня сглотнула и, на секунду закрыв глаза, уставилась куда-то в стену.
  - Он приходил этой ночью, - сказала она. – Говорил, что хочет что-то предпринять. Но я не была уверена, что это не сон. Я столько его не видела. 
  Гробыня промолчала.
  - Знаешь, а я ведь сначала не хотела его видеть. Он сказал, что знает, что я люблю Ваньку, а я не возразила. Гробыня… он ведь спас меня, когда я падала. Он сам умирал в этот момент, но все равно спас меня. я теперь точно знаю, что он призвал каких-то опасных духов, чтобы разоравать эту связь с Ванькой, и они уничтожили его. Но он спас меня…
  На глазах у Тани появились слезы. Она тут же утерла их кулаком и уткнулась головой в подушку.
  - Ну-ну, Танька, не кори себя. Кто же знал… все говорило о том, что Обижайбукашкин так закончит, - пробормотала Гробыня и, встав с кресла, подошла к кровати. – Ты вот только себя в произошедшем не обвиняй.
  Гроттер не плакала, лишь, укусив подушку, задыхалась от переполняющих ее смешанных, е понятных ей чувств. Неожиданно она вспомнила о том, за кого она сейчас очень боялась. О том, кто не покинет ее точно… точно ли?
  - А Ванька? – она резко села. – Что с Ванькой?
  - Я знала, что ты спросишь и потому заранее все узнала. С Ванькой все в порядке. Видимо, Глеб успел разорвать связь, прежде чем духи уничтожили его. И Жанка с Леной в порядке. Наверно, связь автоматически разорвалась и с ними. Правда, Шурасик говорит, что этот разрыв дался им тяжело. Несколько дней им придется пролежать в постели.
   Таня облегченно вздохнула. Ванька в порядке. Он жив… связь разорвана. Ванька теперь снова Ванька. Он снова ее Ванька.
«Скоро он снова станет «твоим Ванькой» - вспомнила она слова Глеба. Теперь она была полностью уверена, что это был не сон. Глеб знал, что все

длинными руками больше не было. Походка сильно изменилась. Увидев Таню, он замер и, наклонив голову, в точности как Глеб, изучающее посмотрел на нее.
  - Не ждал, - произнес он, наконец.
  Таня, первым желанием которой было броситься ему в объятия, замерла. Она не ожидала, что внешние изменения в Ваньке будут настолько сильными.
  - Привет, - выдавила она. – Прости, что долго не навещала тебя.
  - Я понимаю.
  Ванька подошел ближе.
  - Я бы тоже не хотел, чтобы ты видела меня тогда. Я до сих пор чувствуя его власть над моим сознанием. До сих пор размышляю, как он. Если честно, я думал, что моя воля сильнее, чем она есть. Но он сломил меня, - Ванька пожал плечами. – Теперь, постепенно, думаю, я буду становиться собой. Вновь.
  Таня кивнула.
  - Мне жаль… я виновата во всем случившемся, - произнесла она.
  - Нет, Тань, во всем виноват я. Ведь я тебя полюбил, а любить тебя сложно.
  Девушка подошла ближе и уткнулась лбом в его плечо. Он крепко обнял ее. Таня чувствовала, что Глеб еще где-то рядом, хотя, конечно, этого уже могло быть.
  - Я люблю тебя, - прошептала Таня и, подняв глаза, взглянула в сине-васильковые…. Нет, в карие глаза. О Дервнир, что это зеркало Тантала сделало с прекрасными синими, как озера, глазами ее Ваньки?! Девушка поцеловала его.
  Ванька крепче обнял ее. Как же он не хотел отпускать ее от себя. Как он хотел знать, что она только его. Ему хотелось думать, что они единственные люди на земле, и больше никакие обстоятельства их не разлучат. Он так любил ее, так долго ждал. Он больше не хотел ждать. Она должна решиться раз и навсегда. Жизнь не вечна. Они и так вечно пробуют отложить все важные решения на следующий день. Точнее, она пробует. Он все давно решил. Он дает ей еще один шанс. Хотя и любит ее больше жизни. Он любит ее глаза, ее улыбку. Он восхищается ее фигурой, ее смехом. Он не хочет лишать себя этого. Но и ждать он не намерен.
  «Скажи, что ты меня любишь».
  Таня отпрянула от Ваньки. Тот сухо, без эмоций смотрел на нее. Он знал, о чем она подумала в это момент. Да, он все прекрасно знал.
  - Мне… мне нужно еще время… я не могу быть рядом с тобой и вспоминать о нем. Нам обоим нужно время, - отрывисто произнесла Гроттер.
  Ванька усмехнулся, в точности, как Глеб.
  - Я знаю.
  - Ты… Ванька, никто и никогда не понимал меня так, как ты меня понимаешь…
Ложь. Он тоже об этом знал.
  - Я… я вернусь. Мне нужно время, - повторила Таня. – Я люблю тебя. Я буду всегда любить тебя. Обещаю.
  Валялкин кивнул.
  Девушка подняла голову вверх и увидела верхушку сосны, растущей рядом с избушкой.
  - Я тебя люблю, честно.
  Девушка бросилась к крыльцу избушки, схватила контрабас и телепортировала.
  Он еще несколько мгновений неподвижно смотрел на то место, где она была еще несколько мгновений назад. Таня. Когда именно он полюбил ее? Раньше этого Бейбарсова, это точно. Он всегда был с ней. Он так хорошо знал ее: ее страхи, ее желания. Она будет его. Всегда.

* * *

    На похороны Глеба собрался почти весь курс. Прилетели даже академик Черноморов и Медузия. Ягге со своим внуком и его невестой были одними из первоприбывших. Когда Таня и Гробыня с Гуней телепортировали на кладбище, почти все уже собрались. Все были одеты в черное. Гроб был закрытым. Чисто символические похороны, устроенные лишь для того, чтобы почтить память об усопшем. Странно было думать, что бессмертный некромаг погиб.
  Увидев Жанну, стоявшую рядом с Гробом, Таня ничуть не удивилась. Ни слезинки. Лицо ее было полностью спокойно. Лена же рыдала в голос. Шурасик и Абатикова ее успокаивали. Таня была поражена. Никогда прежде она не видела, чтобы некромаги плакали. Тем более  Лена. Таня всегда думала, что Жанна относится к Глебу более тепло.
  Гроб быстро закопали, Сарданапал решил  произнести речь. Таня не слушала его и как-то потерянно смотрела на гроб Глеба. Он ушел. Она никогда не могла подумать, что он будет первым, кто уйдет. Ей стало трудно дышать, ее легкие словно что-то сдавливало.
  - Ну что, Танечка, довольна? – вкрадчиво спросил чей-то голос. Таня, не оборачиваясь, определила, что это Зализина.
  - Лиза, только не здесь. Не устраивай сцен на похоронах, - умоляющим тоном произнесла Таня.
  - А я и не устраиваю сцен! – переходя на визг, ответила Бедная Лизон. – Довольна, убила его? Ведь он бы не умер, если бы не ты! Ты всегда губишь судьбы людей. Своих родителей, Пуппера, Ванечки, а теперь и моего Глеба!
  Таня хотела было пульнуть в Лизу боевой искрой. Никто и никогда не посмеет говорить о ее родителях в таком тоне! Но прежде чем она это сделала, она увидела Лизу.
  Зализина сильно исхудала за последнее время. В ее чертах лица появилось что-то страшное. Кажется, она сильно пила, потому что, несмотря на худобу, лицо как-то опухло. Глаза были красные, волосы, судя по всему, она давно не мыла. Рита Шито-Крыто, стоявшая рядом, брезгливо смотрела в ее сторону.

ГЛАВА 4
Свадебный торт всмятку

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – все косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, -
Все жаворонки – нынче – вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»

И слезы ей – вода и кровь –
Вода, - в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха – Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?»

Вчера еще – в ногах лежал!
Равнял с китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал, -
Жизнь выпала – копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою – немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?»

Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал – колесовать:
Другую целовать» - отсутствуют.

Жить приучил в самом огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот что ты, сделал мне!
Мой милый, что тебе я сделала?

Все ведаю – не прекословь!
Вновь зрячая – уж не любовница!
Где отступается Любовь
Там подступает смерть – садовница.

Само – что дерево трясти! –
В срок яблоко спадает спелое…
- За все, за все меня прости,
Мой милый, - что тебе я сделала!
М. Цветаева

   К субботе Таня вновь пришла в себя. Гробыня два дня подряд водила ее по магазинам в поисках платья и Таня, как ни странно, находила в этом какое-то удовольствие. И, хотя бесконечные примерки и поиски подходящего платья довольно быстро ей наскучили, она была счастлива как ребенок, разворачивая покупки по возвращению домой.
  - Ну вот, сиротка, теперь называть тебя бедной сироткой мне не придется. Шмоток мы тебе приличных накупили, месяца через полтора я вытащу тебя на еще одну большую закупку, - заключила Гробыня, примеривая новую танину юбку.
  Таня молча улыбнулась, не знаю что сказать. Она саму себя не узнавала в этот момент, когда она, одетая в узкие джинсы и длинную полосатую кофту стояла у зеркала. Наверно, в этой рыжеволосой девушке с карими чуть прищуренными глазами что-то было. Какое-то неуловимое, почти неразличимое, но отличающее ее ото всех качество. Наверно, именно за эту неуловимую черту Ванька и Глеб и полюбили ее. Причем, им не понадобились ни красивая одежда, ни косметика, чтобы увидеть что-то в Тане.
  - Танька! Ау! Прием связи! Ты меня слышишь?  - видимо, не в первый раз, окликнула ее Гробыня.
  - А? да, слышу, - Таня, вернувшись в себя, недовольно посмотрела на подругу и изогнула правую бровь. Склепова немного смешавшись от чего-то. Что-то новое, странное появилось в Танином взгляде. Что-то, чего Гробыня очень давно не видела в ее глазах.
  - Завтра на свадьбу давай без меня. гунька за тобой зайдет утром, а то на церемонию опоздаете. Мне надо будет кое-куда заскочить и кое-что захватить.
  - Захватить? Банк? Не хватает денег на шмотки? – ради любопытства спросила Таня.
  - Очень смешно, - Склепова отрезала от своей новой юбки этикетку, бросила бумагу на пол и, подняв с пола маленькую кожаную сумочку, не прощаясь, вышла из квартиры Тани. Гроттер молча посмотрела ей вслед. Интересно, а Ванька будет завтра на свадьбе? Вряд ли он не приедет на свадьбу лучшего друга.

*  * *

  По идее, церемонию бракосочетания по законам, установленными еще самим Древниром, собирался вести академик, но накануне праздника оказалось, что кто-то сглазил его. Как получилось, что пожизненно-посмертного главу Тибидохса, лауреата премии Волшебных подтяжек, академика Сарданапала Черноморова  смог кто-то сглазить никто не знал. Но случившегося нельзя было отменить в течение сорока восьми часов, и потому церемонию доверили проводить Поклеп Поклепычу. Сначала Катя предлагала на эту роль Тарараха, но оказалось, что для проведения церемонии нужны хоть какие-то магические силы, которых у питекантропа не оказалось.   
  К церемонии завуч подготовился основательно – набрызгался одеколоном, привлекающим нежить, надел новую мантию и зачесал волосы так, что лысина Поклеп Поклепыча выглядела так, будто пауки покрыли ее редкой паутиной.
  Таня и Гуня, к счастью, не опоздали на церемонию, даже прилетели раньше всех, за исключением Кузи Тузикова и Лизы Зализиной. Таня слышала от Гробыни, что после того случая на кладбище Кузя о чем-то долго говорил с Лизой, успокаивал ее, и все закончилось тем, что он «взял ее под свою опеку». Опека заключалась в том, что Лиза переехала к Кузе, а он внимательно следил за тем, чтобы она даже близко не подходила к спиртному и хорошо ела. Правда, мама Кузи, у которой оба жили, не была в восторге от подруги своего сына, но лишь пренебрежительно поджимала губы и ворчала, что ее сыночек заслуживает лучшего. В этот раз Лиза была одета в новое розовое коктельное платье, волосы были зачесаны назад, и вообще, выглядела Зализина намного лучше. Она сдержанно и холодно улыбнулась Тане и, чмокнув Катю в щеку, поздравила Ягуна и Лоткову с праздником.
  - Ой, мамочка моя бабуся! – воскликнул Ягун. – Заранее не поздравляют.
  - Правда? – Лиза рассеянно посмотрела на внука Ягге. – Тогда напомни мне, чтобы я после вас поздравила, ладно?

Отредактировано Нефрита (2007-11-18 20:16:08)

- Что-то случилось? – встревожено спросила Таня.
  - Да. Я женюсь.
  - Что?! – Таня недоверчиво усмехнулась, брови ее вздрогнули, в глазах было удивление и насмешка.  – Не на мне ли?
  - Нет.
  Таня вырвалась из его объятий. Что за глупый розыгрыш он здесь устроил?! На ком он женится? Неужели есть еще кто-то кроме нее?
  - На Кире. Я не мог больше ждать. Я сделал ей предложение в тот вечер, когда ты прилетала ко мне после смерти… ну, ты знаешь, кто тогда умер.
  Гроттер кивнула и опустила голову. Он просто устал. Он перестал верить, что она будет с ним. Но ведь теперь она точно знает, что такого не произойдет. Теперь она знает, что ей больше нечего бояться… за исключение одного. За исключением того, что она может потерять его любовь.
  Она должна сказать ему, как она его любит. А она точно знает, что он любит ее. По-другому и быть то просто не может!
  - Ванька, но я люблю тебя! И ты меня любишь! Ты просто не можешь вот так со мной поступить!
  - Я не могу сделать ей так больно, прости, - Ванька хотел выйти из комнату, но Таня схватила его за руку.
  - Но ты ведь любишь меня! скажи, скажи, что это так! Ты ведь не можешь не любить меня! Ванька! – голос ее срывался на плач. Нет! Только заплакать перед ним ей не хватало.
  - Люблю, - просто ответил Ванька. – И буду всегда тебя любить, я никогда не смогу тебя забыть. Но знаешь, Таня, столько всего поменялось за эти годы. Я устал сражаться за тебя. Прости.
  И он вышел из комнаты, даже не обернувшись. Таня гневно захлопнула за ним дверь и, прислонившись к ней лбом, зарыдала в голос. За что? За что?
  - Ванька….
  Тая медленно съехала на пол и, обняв колени, что-то тихо шептала, проклиная Киру, проклиная этот день, проклиная Тибидохс, Ваньку и Глеба.
  - Глеееб… - выдавила она. Она был пока единственным, кто не предал ее.

* * *

  - Молчааааать!!! – завопил Поклеп. – А то зомбирую!
  Никто его не услышал. А те, кто все-таки услышал, проигнорировал. Никто уже давно не боялся этих его угроз.
  - Всем зааааткнуться! – завизжала Милюля и начала бросаться рыбой. Рыбная атака подействовала на первые ряды, и постепенно наступила тишина.
  - Пупсик, вещай, - гордо задрав нос, попросила русалка.
  - Дожили, - пробормотал Тарарах. – Нежить нас к спокойствию призывает.
  Зуби, стоявшая рядом, дотронулась до своих губ надушенным платком и согласно кивнула. Ее присутствие русалки на свадьбе сильно возмущало.
  Наожиданно, оттолкнув Поклепа, на постамент выбежал Сарданапал.
  - Раз-два, проверка связи, - он постучал пальцем в микрофон. – Всем молчать, мы слово молвить хотим!
  - Кто – мы? – тихо спросила Дуся Пупсикова у Веры. Ее подруга пожала плечами.
- Кхм… мы, великие самодержцы Всея Буяния, приказываем: всех нафиг за Жуткие Воротаааааа!!!
  Но когда академик произносил последние слова, на постамент вбежала Медузий и Готфрид  Бульонский. Они скрутила Черноморова и, вежливо извиняясь, вытолкали с постамента. Поклеп Поклепыч, три раз постучав себя в грудь, подражая известной горилле-монстру, вернулся на свое место и, вылупив глазки и выпятив губки, посмотрел на собравшихся.
  Все присутствующие наблюдали за академиком, который, вырвавшись от Медузии и мужа Великой Зуби, бегал по праздничному столу.
  - Тирлим бом-бом, тирлим бом-бом! Клянусь своим дурацким лбом! -  радостно кричал он и, материализовав из воздуха конфетти, разбрасывал его над головой.
  - Хватай профессора! – завопила Меди, и Тарарах, вскочив с места, схватил академика так, что тот не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Сарданапал грустно закивал головой и, изменившись в лице, хитро заулыбался.
  - А вас, Штирлец, я попрошу остаться, - сказал он, обращаясь к какому-то младшекурснику. Тот испуганно посмотрел на директора, губы у малыша задрожали.
  - Я так больше не выдержу, - выдохнув, произнесла Медузия, подбегая к Тарараху и помогая ему усадить Сарданапала на стул, предварительно наложив на него несколько успокаивающих заклинаний.
  - Медузия, это все из-за сглаза? – спросил питекантроп.
  - Да. Нашла бы того, кто его наслал, убила бы, - поморщившись, ответила доцент Горгонова.
  Когда академик Черноморов был успокоен, все наконец-то вспомнила о том, зачем, собственно, собрались и, усевшись на свои места, стали ждать невесту.
  Минуты через полторы все услышали звуки музыки. Это был неслаженный концерт, домовики, стоявший на одном большом столе, как на сцене, играли явно невпопад. Маршем Мендельсона здесь и не пахло, каждый играл что-то свое, но оттого у музыки была какая-то своя изюминка.
  Со стороны Лестницы Атлантов, под руку с Соловьем – единственным подходящим на роль шафера мужчина в Тибидохсе (академик был не в себе, а Тарарах как-то не вписывался в эту роль), показалась Катя Лоткова. На ней было снежно-белое платье, под цвет ее красивым светлым волосам и ясным голубым глазам. В руках она держала небольшой букетик из маленьких декоративных розовых розочек, на лице сияла улыбка.
  - Женушка моя Катюшка, - пораженно пробормотал Ягун, увидев свою невесту. – Мамочка моя бабуся!

Гроттер не слушала его и хмуро смотрела на Киру и Ваньку, продолжавших танцевать.
  - Знаешь, я никогда еще не встречал человека, который был бы мне так дорог и которого бы мне так хотелось оберегать от всего, как ты. Хотя, ты такая сильная, такая смелая. Я никогда и никем не восхищался так, как тобой, - запинаясь порой от волнения, продолжал Табаков.
  - Сеня, мне сейчас не….
  - Таня, помолчи, выслушай, - он судорожно сглотнул. – Ты выйдешь за меня замуж?
  Таня бросила на него быстрый взгляд, даже не поворачивая головы. В ее глазах сверкнули какие-то искорки. Кто мог сказать, какие мысли сейчас творились в ее голове?
  «Ванька… за что?»
  - Да, Арсений, я выйду за тебя замуж, - кивнула она, неотрывно смотря на Ваньку.
  - Что? Правда? – не поверил своему счастью Табаков.
  - Да. Я люблю тебя.
  Никогда она еще не произносила этих слов, не вкладывая в них никакого значения. Что же происходит с ней?
  - Таня, дорогая! – радостно воскликнул Арсений. – Прости, я покину тебя на секунду, я хочу позвонить отцу и матери. Они будут так рады за нас.
  И он убежал, оставив ее у окна одну. Таня посмотрела на улицу. Было уже темно, во дворе замка зажигали огни. Звуки музыки постепенно исчезали, шум голосов растворялся. Гроттер смотрела на крышу Башни Приведений, которую было хорошо отсюда видно. На круглом шпиле крыши кто-то стоял, плащ человека развевался на ветру.
  - Разрешите пригласить вас потанцевать? – спросил кто-то. Таня обернулась и увидела ученика магспирантуры с последнего курса, она не знала его имени.
  «У меня сегодня все же праздник! – подумала Гроттер. – Я замуж скоро выйду! Так надо веселиться!»
  - Можно! – задорно улыбнувшись, ответила внучка Феофила Гроттера. – А как тебя зовут?
  - Андрей, - юноша подал ей руку, и они начали танцевать.
  - А я Таня, - сказала Гроттер, хотя прекрасно знала, что он в курсе. – И сегодня я буду веселиться как никогда.
 
  И Таня веселилась так, как только она могла. Никогда прежде она не танцевала с таким количеством незнакомых парней за один день, и каждый танец она посвящала своей мести Ваньке. А уж сколько она выпила. На следующее утро даже Гробыня не могла с уверенностью сказать кто принес больше проблем – она, или академик Сарданапал.
  В любом случае, никто не мог остановить ее, и, проснувшись утром в одной из комнат Тибидохса, Таня обнаружила на соседней кровати Гробыню. Ее волосы были спутаны, помада отпечаталась на подушке, а к себе она бережно прижимала бутылку шампанского.
  - Моя голова, - простонала Таня.
  Склепова проснулась и, посмотрев на Гроттер, согласилась с не во всем.
- Ну что я могу сказать, праздник удался! – заключила она.

КАтерина ну, если еще отзывы будут, выставлю. фик закончен. кста, а покритиковать не хочешь? должна же я знать что здесь очень плохо написано